В Женеве в субботу завершился очередной раунд переговоров российской делегации во главе с заместителем министра экономического развития и торговли Максимом Медведковым с рабочей группой Всемирной торговой организации (ВТО) по присоединению России к этому международному торговому клубу. Перед началом этих переговоров господин Медведков выказывал сдержанный оптимизм (см. Ъ от 30 января). Однако его надежды на "прагматизм наших партнеров" явно не оправдались. В интервью женевскому корреспонденту Ъ ИГОРЮ Ъ-СЕДЫХ главный российский переговорщик МАКСИМ МЕДВЕДКОВ заявил, что требования стран-членов ВТО повысить внутренние российские цены на энергоносители в ходе последних переговоров были усилены. Более того, в ЕС уже готовы начать первое газовое антидемпинговое расследование, которое поставит под сомнение рыночный статус российской экономики, признанный Брюсселем только в конце прошлого года.
— Как прошло обсуждение доклада рабочей группы?
— По некоторым вопросам мы продвинулись довольно далеко. Например, мало осталось вопросов в связи с судебной системой, реализацией судебных решений. Но осталось еще много проблем с валютным регулированием. Мы рассказали о законопроекте, который внесен в Думу. Но некоторые члены рабочей группы считают, что он еще содержит меры, не отвечающие требованиям ВТО, в частности требование об обязательной продаже валютной выручки, что закон должен быть более либеральным.
— ЕС все так же требует роста внутренних цен на газ?
— Не думаю, что наши позиции сблизились. Более того, возникла новая проблема, связанная с антидемпинговым расследованием против российского технического углерода, используемого в производстве шин. Этот продукт производится в основном из газа. Так вот, Европейская комиссия отказалась учитывать цены, по которым отечественные производители закупают газ на внутреннем рынке, поскольку она считает, что эти цены занижены из-за влияния государства.
— То есть проблема энергетических цен перешла уже в практическую плоскость?
— Пока это только проект решения. Но если оно будет принято, это создаст крайне негативный прецедент и с точки зрения применения рыночного статуса российской экономики, и с точки зрения обсуждения энергетической проблемы в ВТО. Мы неоднократно демонстрировали партнерам две вещи. Во-первых, система ценообразования на энергоресурсы в Российской Федерации не противоречит нормам ГАТТ/ВТО, и нам пока никто не доказал обратное. Во-вторых, эта система не отличается существенно от системы ценообразования в большинстве стран-членов ВТО. Для нас случай с техническим углеродом — пробный камень. Если наши аргументы не принимаются во внимание на практическом уровне, то возникает большой вопрос: если мы не нарушаем правила мировой торговли, то почему к нам хотят применить меры, которые нарушают эти правила?
— Что произойдет, если ЕС применит против России эти меры?
— Это будет большой поворот в нашем сознании, в моем во всяком случае, потому что это будет означать, что под угрозой окажутся экспорт или производство любых товаров, в которых используются газ или электричество, поскольку мы не откажемся от регулирования цен, как не отказывалась ни одна страна мира в течение достаточно длительного времени.
— Как это скажется на наших отношениях с Евросоюзом?
--Если такое решение будет принято, то отношения с ЕС оно безусловно испортит.
— Будут ли ответные меры?
— Это несколько преждевременно. Пока еще решение не принято, оно находится на стадии обсуждения. Но для нас совершенно очевидно, что если оно будет принято в том виде, как предлагают эксперты Еврокомиссии, это будет иметь очень негативные последствия.
— Но ведь раньше технический углерод экспортировали и не возникало никаких проблем?
— В том-то и дело. Десять лет назад ничего об этом не говорили, и мы успешно продавали технический углерод многим странам, а сейчас вот оказывается, что его производят по ценам, которые несправедливы. Разве у нас тогда цены регулировались по-другому? Напротив, сейчас рынок стал более либеральным, в том числе рынок газа, хотя и немного. Так почему эти цены несправедливы, если ими пользуются все производители в России? Они несправедливы, потому что у нас много газа? Здесь возникает целый комплекс серьезных вопросов, на которые нужно искать ответ. Мы сейчас ведем с Еврокомиссией интенсивные переговоры, и надеемся, что этот вопрос удастся разрешить.
— Но антидемпинговые расследования против российских товаров ведутся и в других странах.
— Главное не в том, что эти расследования ведутся. Для нас главное, чтобы антидемпинговые меры принимались на недискриминационной основе и в соответствии с нормами ВТО. У нас есть специальное подразделение, которое занимается этими мерами, и мы урегулировали очень много конфликтов.
--То есть мы настаиваем, чтобы антидемпинговые расследования велись по нормам ВТО, а не на основе национального законодательства. Как же тогда обстоит дело, например, с Украиной, которая в последнее время приняла против российских товаров ряд дискриминационных мер?
— Дело в том, что национальное законодательство должно соответствовать правилам ВТО, а на Украине оно им не соответствует. Нас это серьезно беспокоит, мы неоднократно обращали внимание наших украинских коллег на необходимость изменения этого законодательства. Но пока дело не движется серьезно, и у нас складывается впечатление, что подоплекой этих мер является просто намерение украинских компаний расширить долю присутствия на своем рынке и нет никакой несправедливой конкуренции, как в случае с автомобилями, когда они ввели для нас ограничения. Герман Греф встречался с министром Украины в Давосе, и они предложили временно согласовать принципы применения мер по защите рынка во взаимной торговле. Если нам это удастся, наши отношения выйдут на более предсказуемый уровень.
— Сказалось ли обещание Шеварднадзе содействовать вступлению России в ВТО на позиции грузинской делегации?
— Это для нас большой секрет. Видимо, дипломатическая служба у наших друзей дает сбои, потому что грузинский коллега выступал на заседании рабочей группы шесть раз с призывами к замедлению темпов работы, к более тщательному анализу уже достигнутых договоренностей. Я в принципе не нашел ни одного конструктивного предложения в выступлениях грузинского коллеги, да и группа не поддержала его.
— Чем же, на ваш взгляд, объясняется такая позиция Грузии?
— Мотивы очень необычные для ВТО. Нас обвиняют в невыполнении обязательств по двустороннему соглашению с Грузией, но для этого есть свои механизмы. Кроме того, нас обвиняют, что незаконно открыты таможенные пункты на российско-грузинской границе. Думаю, это отражает желание навязать российской стороне определенные решения, которые для нас неприемлемы в контексте двусторонних отношений. Но совершенно очевидно, что процесс присоединения к ВТО, во-первых, не может использоваться для решения двусторонних конфликтов, не имеющих отношения к торговле, а во-вторых, после таких заявлений не всегда понятно, о чем мы должны говорить. Понимаете, когда люди настроены на конструктивный разговор, они садятся и договариваются, хотя иногда договориться трудно. А когда делаются резкие заявления с элементами протеста, то лучше не становится.
— Ставил ли Евросоюз вопросы в связи с введением Россией квот на импорт говядины, свинины и мяса птицы?
— Да, была очень оживленная дискуссия, и Евросоюз, США, Бразилия, Аргентина, Австралия и другие, скажем так, не выразили большого энтузиазма в связи с принятием этих мер, хотя мы объяснили, что эти меры вытекают из нашего законодательства, не противоречат нормам международного права, не ограничивают существенно сложившийся доступ их товаров на российский рынок, но абсолютно необходимы для защиты отечественного производителя. Некоторые страны отмечали, что это окажет существенное негативное влияние на процесс присоединения России к ВТО, и нам пришлось резко обозначить свою позицию. К тому же небольшая группа стран — не буду их называть — выступили на рабочей группе с заявлением, что, мол, Россия не может принимать в процессе присоединения никаких мер, ухудшающих условия торговли.
— Вы имеете в виду принцип stand-still, то есть приостановление принятия каких-либо мер?
— Да. Но это абсолютно неприемлемо для нас. Мы никогда не согласимся на это. Наша позиция заключается в том, что никто и никогда ни при каких условиях не может запретить нам принимать те меры, которые разрешает ВТО.