В столицу по приглашению русского Playboy приехал всемирно известный фотограф ДЭВИД ЛАШАПЕЛЬ. Перед фотосессией он ответил на вопросы корреспондента Ъ АЛИ Ъ-ХАРЧЕНКО.
— Вы снимали почти всех знаменитых актеров и музыкантов. С кем проще — с капризными знаменитостями или обычными моделями?
— Это совершенно разные вещи. Если бы я не снимал знаменитостей, наверное, и сам бы не стал так известен. К тому же многие из них потом становятся моими друзьями, как, например, Элтон Джон.
Капризы, конечно, у звезд бывают: когда я делал рекламную кампанию для Citibank, заказчики настаивали, чтобы Джон снялся с продуктовой тележкой на фоне какого-то магазина. Когда проезжать по двести раз с этой идиотской тележкой его совсем достало, он сказал: "Да идите вы, я сам вам заплачу, только оставьте меня в покое!" Но всегда интересно пробовать новое — приемы, идеи и людей. Это примерно так же, как когда у вас с кем-то секс в первый раз — вначале это всегда захватывает.
— Бывает, что вам приходится уговаривать модель?
— Нет, сейчас мне приходится иметь дело с людьми, которые или хотят со мной работать, или нет. Да, бывает трудно, но это часть нашей работы — я легких фотографий не делаю. Иногда надо моделей как-то взбодрить. Например, я люблю снимать людей, которые голодны. А если вы про то, что звезда упирается и не хочет что-то делать, то в этом и есть сложность работы со знаменитостями. Надо знать, когда и что ты можешь им навязать, угадывать их настроение. Эти люди достаточно чувствительны. Но я, во-первых, и сам чувствительный человек, а во-вторых, это моя работа.
— Ваша французская фамилия сбивает с толку непосвященного человека.
— США, как вам известно, страна эмигрантов. Хоть я и родился в Северной Каролине, корни мои не там — моя мать вообще родом из Литвы. Так что меня, наверное, можно считать типичным ребенком из эмигрантской семьи, которому пришлось пробиваться в жизни самостоятельно.
— Помогла ли вам в этом встреча с Энди Уорхолом?
— Я был тогда еще совсем молодым, закончил школу искусств и только начинал карьеру фотографа в Нью-Йорке. Уорхол тогда создал Interview Magazine, один из самых успешных журналов в то время. Я с детства мечтал с ним познакомиться, а сделать для него съемку вообще было пределом желаний. Мне казалось, что он должен быть достаточно экстравагантной личностью, если судить по его работам. Но он оказался приятным, очень спокойным и даже скорее погруженным в себя человеком. Мы какое-то время работали вместе, и у нас даже сложились приятельские отношения. За две недели до смерти Энди я сделал его фотографию. Тогда я еще не знал, что это будет его последним портретом.
— Кроме Уорхола для вас существуют какие-то авторитеты в искусстве?
— На меня очень сильно повлияли не столько фотографы и художники, сколько люди кино, возможно, потому, что мне самому очень нравится режиссировать. Хотя сам я пока кино и не снимаю, Феллини и де Сика многое поменяли у меня в голове.
— Говорят, что ваши работы берут в основном зрелищностью, а не содержанием. И если бы вы жили во время, когда не существовало никакой компьютерной графики и спецэффектов, то вряд ли добились бы успеха.
— Второе, безусловно, так. Важна ведь не только сама идея, но и ее воплощение. Насчет содержания ничего не могу сказать. Если кому-то мои снимки не нравятся, это дело вкуса.
— Вы не отказываетесь ни от разработки рекламной кампании помады, ни от съемок попсовых видеоклипов. Не жалко разбрасываться?
— Это прежде всего вопрос денег. То, что я делаю рекламу, позволяет мне потом делать мои снимки. На съемках для прессы денег особенно не заработаешь, у многих журналов и бюджета-то нет. А так я один день работаю для рекламы, еще один — для души, а всю оставшуюся часть недели свободен. Первый клип, который я сделал, был ролик для Моби, который мы снимали почти без бюджета. Моя последняя работа — "Dirty" для Кристины Агилеры. Оба клипа были в топе MTV, и я подумал: раз у меня получается, то стоит продолжить, тем более что гонорары растут. Это как с девицей по вызову — если ты все равно делаешь минет за тысячу, то почему бы не сделать то же самое, но уже за две?