В рамках фестиваля «Опера априори» на сцене Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко выступил Томас Хэмпсон. Легендарный американский баритон исполнил специально написанную для него монооперу, музыку Бернстайна и Коула Портера, а заодно — Моцарта и Кальмана. Рассказывает Ая Макарова.
Фото: Виктор Васильев, Коммерсантъ / купить фото
Томас Хэмпсон в свои 63 года продолжает активно петь оперу и пропагандировать ее как форму искусства, но на поверку он фигура гораздо более сложная. Ученик Леонарда Бернстайна и Элизабет Шварцкопф, Хэмпсон перенял от первого готовность объяснять и умение очаровывать своими рассказами, а от второй — сдержанность в отношении к себе и дисциплину в профессии.
В камерном репертуаре Хэмпсон берется за разные стили — от немецких романтических Lieder до французских melodie. Песня — его страсть: он изучает песенную культуру разных стран и рассказывает о ней, создает циклы радиопередач и концертные программы.
Хэмпсон утверждает, что песня — самый эффективный способ межкультурного взаимодействия, лучший способ понять, чем и как живут люди определенного времени и в определенной стране.
Сайт его фонда Hampsong Foundation предлагает бесплатно множество нот, аналитических статей, переводов и интервью, посвященных песне. Сам фонд держится на работе небольшой группы энтузиастов, во главе которой сам Хэмпсон. Цель артиста — сделать музыку понятной и доступной для коллег и для слушателей-немузыкантов, а это значит — объяснять, просвещать, ничего не прятать под замок.
Педагог и популяризатор, Хэмпсон читает лекции и дает мастер-классы и для певцов, и для инструменталистов, которые обычно открыты для всех желающих еще и благодаря интернет-трансляциям.
Любовь Хэмпсона к музыке Густава Малера не ограничивается ее исполнением: в 2000 году вышло полное критическое издание малеровских песен, известное как Hilmar-Hampson Edition. И разумеется, в фокусе постоянно американская музыка, вкус к которой он стремится привить слушателям во всем мире — вот добрался и до России.
Как всегда на фестивале «Опера априори», программа концерта в МАМТе не была рассчитана на то, чтобы пощекотать уши зрителя приятным узнаванием; как всегда у Хэмпсона, она предполагала работу в полную силу.
При разной стилистике — от оперы до мюзикла, от театра до кантаты — Хэмпсон пользовался подчеркнуто разными вокальными приемами и разным характером звуковедения, но при этом всегда использовал одно средство — осмысленную подачу музыкальной фразы.
В первом отделении состоялась российская премьера оперы Майкла Доэрти «Письма от Линкольна». Монооперу на тексты собственно писем, а также дневниковых записей и речей Авраама Линкольна, Доэрти сочинил специально для Хэмпсона. Во втором Хэмпсон легко и точно сменил манеру исполнения, чтобы расшевелить публику песнями Коула Портера.
Публику — да, а оркестр — увы, нет. Оркестр театра Станиславского почти не справился с задачей. Непривычный игривый и гибкий джаз Портера превратился в их исполнении в четкие марши; густая краска и утрированная позднеромантическая экспрессия Доэрти были переданы за счет громкости и плотности, в которых тонул голос певца. Молодой дирижер Валентин Урюпин, вставший за пульт на концерте, казалось, делает все, что может, но этого не было достаточно: струнные расходились в штрихах, духовые киксовали. Во втором отделении на помощь Урюпину пришел дирижер гораздо менее опытный.
В Москве Томас Хэмпсон дебютировал как дирижер, взявшись за танцевальную сюиту из мюзикла Леонарда Бернстайна «Увольнение в город».
«Дирижировать не так сложно,— признается Хэмпсон.— Нужно всего лишь сделать так, чтобы оркестр играл хорошо».
Дебют получился убедительным: точный жест, отчетливое слышание музыки, понимание того, что именно и как должно быть сделано. Элегантная фразировка и живой пластичный ритм появились даже в наименее эффектном втором танце. Впрочем, в других номерах, вернув Урюпину палочку, Хэмпсон тоже то и дело поворачивался к оркестру — подсказывал характер движения, регулировал баланс оркестровых групп, уточнял штрихи. В этом мягком захвате власти не было неуважения: артиста заботила не самопрезентация, но решение общей художественной задачи.
Не поскупился Хэмпсон и на целых три биса, продолжая свободно варьировать эстетику: «Пой, цыган» из «Графини Марицы» Имре Кальмана и «La ci darem la mano» и «Deh vieni alla finestra» из моцартовского «Дон Жуана». «Дон Жуан», привычный для оркестра МАМТа, зазвучал легко и целостно. В партии Церлины на сцену вышла солистка театра Наталья Мурадымова.
Самые громкие аплодисменты сорвала знакомая и страстная опера, а новые «Письма от Линкольна» спрятались в сдержанном первом отделении, но тем не менее концерт под названием «Американский дух» был не только примером аполитичного искусства. Для американского певца с сильной гражданской позицией музыка — это способ межкультурной коммуникации, декларация свободы и равенства, способная передавать скорбь и ужас войны: Хэмпсон нарочито подчеркивал в каждом интервью, что речь идет об общечеловеческих ценностях. Должно быть, проносить «запрещенку» на сцену можно только так.