премьера кино
Сегодня на московские экраны выходит скандально известный фильм Гаспара Ноэ "Необратимость" (Irreversible). Ходят слухи, что события в нем разворачиваются задом наперед, а Монику Беллуччи девять минут насилуют в зад. В истинности этих разведданных убедилась ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
Чтобы данная заметка была адекватна описываемому фильму, ее надлежит читать с конца. При этом желательно поворачивать газету то вправо, то влево градусов на 90, а в самых интересных местах — и на все 360. Таким образом можно получить представление о художественном методе режиссера Гаспара Ноэ. Его "Необратимость" начинается с кроваво-красных финальных титров, которые проплывают сверху вниз и постепенно начинают крениться, как тонущий корабль. Следующий аттракцион — напечатанные большими буквами название и фамилии исполнителей, но не просто, а в зеркальном отражении — как бы проверка зрительской способности узнать фамилии Моники Беллуччи, Венсана Касселя и прочих в перевернутом виде. Для тех, кто прошел и этот тест, уготовано испытание вестибулярного аппарата: режиссер считает, что камеру надо как можно больше кантовать во всевозможных направлениях. Но если зритель возьмет себя в руки и будет сидеть смирно, он вскоре досидит до того момента, когда на экране один человек возьмет огнетушитель и разобьет им голову другого человека буквально в кашу.
Если проявить чудеса терпения и не покинуть зал даже после этого, можно также узнать, что натуралистический акт насилия (изображенный, скажем по секрету, не без использования компьютерной графики) был не бессмысленным, а являлся местью одного из героев за зверское изнасилование его бывшей девушки, теперь живущей с его другом. Отмотав назад еще минут десять, автор показывает, как два товарища-мстителя ищут злодея по имени Тенья, а перед этим — гей-клуб "Ректум" ("Прямая кишка"), где этот Тенья обретается. При этом герои кричат, машут руками и норовят подраться со всеми встречными проститутками, сутенерами и таксистами, помогающими им добраться до заветной "Кишки". Это довольно скучная прокладка между убийством и изнасилованием, ради которых единственно и затевалось это кино. Затем героиня Моники Беллуччи, распростертая под насильником с зажатым ртом, будет мычать на все лады, и пока это будет тянуться, можно подумать о том о сем. Например, о том, почему для режиссера так важно, что изнасилование анальное, ведь Гаспар Ноэ не просто показывает, как мужик копошится на своей жертве, а заставляет персонажа внятно озвучить: "Я трахну тебя в жопу" — и ясно, что говорит он не для героини, а для зрителей. И только что в камеру при этом не смотрит — наверное, потому, что лживая суетливая камера все время отводит взгляд, и поймать его невозможно, как и уловить смысл происходящего.
Впрочем, для непонятливых изнасилование завершает концептуальный момент, который, как и во всяком плохом кино, выражен не образами (не считать же образом ляжки Моники Беллуччи, трясущиеся, как желе, когда насильник на прощание корректирует кулаками ее слишком красивую физиономию), а словами: "Ну ты, богатая сучка! Думаешь, что весь мир тебе что-то должен, потому что ты красивая?" Вот, собственно, и все. Оставшиеся полчаса режиссер как бы злорадно потирает руки, показывая, какой смелой и самоуверенной была его героиня до того, как ей напомнили, что она просто кусок плоти. Мы увидим, как она без особой причины обиделась на обдолбавшегося бойфренда и унеслась с вечеринки в ночь — навстречу неотвратимому надругательству. Как она учила своего бывшего правильному сексу: не слишком думать об удовольствии партнерши, а больше заботиться о себе. Как она объясняла своему нынешнему, что она не объект, не вещь и вообще все всегда решает женщина. "Конечно, до тех пор, пока в подземный переход не спустится",— думает про себя уже знающий продолжение истории зритель. В финальном куске героиня будет лежать в цветастом платье на травке, а вокруг будут резвиться детишки. Камера, быстро вращающаяся вокруг своей оси, начнет ввинчиваться в небо, и под звук тарахтящего проектора на экране возникнет перевернутая надпись "Время разрушает все", звучавшая также вначале и за неимением лучших вариантов выдаваемая режиссером за собственное открытие.