В московской галерее Scena при участии Московского дома фотографии открылась выставка Мартина Шрайбера "Последний из рода", целиком посвященная техасским ковбоям. Фотограф, прославившийся тем, что снимал обнаженную Мадонну (об этой выставке в Москве см. Ъ от 24 апреля), обсудил с АЛЕЙ Ъ-ХАРЧЕНКО разницу между голой поп-звездой и одетыми ковбоями.
— Почему героями выставки стали ковбои, а не, скажем, цыгане или другой народ со своими традициями?
— Для меня всегда существовала особая аура и романтика вокруг образа ковбоя. В детстве, когда я был маленьким мальчиком, то обожал слушать по радио всякие ковбойские передачи. Потом, в конце 50-х — начале 60-х годов, еще до эпохи Клинта Иствуда, у нас в семье появился телевизор, и я с ума сходил от "Зорро" и фильмов Джона Уэйна. Поэтому я так загорелся, когда мне выпал шанс съездить в Техас к настоящим ковбоям. Ощущение было примерно такое же, как у мальчишки, которому подарили первый велосипед. Ковбоями я занялся еще и потому, что это не только изобразительно интересная тема. Это интереснейшие люди, и снять их жизнь — для фотографа очень привлекательная задача.
— Как началась ваша ковбойская сага?
— Году в 1980-м я зашел в нью-йоркское LoneStar Cafe послушать хороший рок-н-ролл и пропустить стаканчик и увидел усатого детину больше шести футов ростом, в огромных ковбойских сапогах, заправленных в них штанах, белой рубашке и стетсоновской шляпе. Это была ожившая картина, почти идеальное представление о ковбое, в Нью-Йорке смотревшаяся абсолютно дико. Я тогда был ужасно застенчив, но тут же поспорил сам с собой, что вот сейчас встану, подойду к этому красавцу и сделаю все, чтобы не дать ему уйти. Для меня это было и правда ужасное испытание, тем более что денег, чтобы заплатить ему за съемку, у меня вообще не было. Но дело выгорело: я запасся пивом, и на следующий день ковбой со своей второй половиной уже были у меня в студии. Муж позировал обнаженным, жена, правда, раздеться не захотела. Потом мы еще пару раз пообедали вместе, я проводил их в аэропорт, и в итоге великан выписал мне чек, чтобы я купил себе билет до Техаса.
— Простые техасские парни были покладистыми моделями?
— Я начал снимать ковбоев на севере и западе Техаса. Каждый раз, когда я переезжал на новое ранчо, ко мне относились как к гринго. Знаете, это такое отношение типа "ну он же городской, что этот слабачок может уметь". Главное, чему я тогда научился,— это быть незаметным и настойчивым, делать свое дело и не путаться ни у кого под ногами. Но потихоньку ко мне привыкли и даже стали уважать. Еще мне немного подпортили дело коллеги. До меня ковбоев приезжали снимать многие фотографы, которые всегда обещали своим моделям поделиться снимками, но уезжали и никогда не держали слово. Так что мне приходилось быть настоящим дипломатом. Зато когда у меня открылась первая большая выставка в Нью-Йорке, вышла книга и ковбои увидели себя в ней, они были невероятно горды. Для меня это был лучший комплимент.
— Тяжко ли городскому человеку зажить жизнью обычного ковбоя?
— Представьте, что вас кто-то будит в 4.30 утра. Вокруг темнота, хоть глаз выколи, чувствуешь только запах поленьев, горящих в очаге, и еще кофе и жареного бекона. Еще до того как все поедят, кто-то уже отправится запрягать лошадей. Утренних запахов и звуков станет еще больше: позвякивание шпор, скрип седел и негромкое ржание лошадей под всадниками впереди. Это такой почти нереальный мир, полный теней, движений, мелких деталей. Солнце постепенно встает над горизонтом и освещает пейзаж, который не портят ни один дом, телефонная будка или другая гадость, созданная человеческими руками. Ничего нет, кроме тебя, твоей лошади и этой красоты впереди. Люди, которых я снимал (а многие из них окончили колледжи, пишут стихи и читают на досуге философов), выбрали именно такую жизнь, выбрали свободу.
— Почему ваши ковбои — "последние из рода"?
— Они действительно последние из вымирающего племени, точно так же как и фотографы, рыбаки, сапожники и многие другие. Современное общество всегда находит способ избавиться от людей и заменить их машинами. Делается это во имя прогресса, но разве это правильно и разве это лучше, чем все настоящее? Ковбоев из-за капризов мировой экономики и скачков цен на говядину заменили какие-то люди на мотоциклах. Это очень, очень грустно.
— Что вы будете делать, если один из ваших ковбоев станет, как и Мадонна, страшно знаменитым?
— Я буду очень за него рад, если парню так хочется славы. Конечно, я позвоню и спрошу, могу ли я использовать его фотографии. В любом случае между голой Мадонной и одетым ковбоем есть большая разница. Им нечего стыдиться, зато гордиться, по-моему, есть чем.