премьера театр
В московском Театре Луны сыграли премьеру спектакля болгарского режиссера Лилии Абаджиевой "Ромео & Джульетта", весьма вольную трактовку самой печальной на свете повести, в которой все роли исполняют мужчины. Спектакль показался МАРИНЕ Ъ-ШИМАДИНОЙ очень смешным.
Шекспировский спектакль молодой болгарской авангардистки Лилии Абаджиевой носит подзаголовок "Любовное стремление, в котором абсурд, надежда и смерть меняют свои реплики". Эта фраза звучит маловразумительно, но очень точно передает характер спектакля, в котором не только смешались реплики пьесы, обрывки разных переводов, кусочки сцен, но даже персонажи сплелись и перепутались между собой. Как будто варвар нашел где-то разбившуюся античную амфору и из ее осколков попытался собрать мозаику по своему весьма туманному представлению о том, что изначально было на ней изображено.
В представлении Лилии Абаджиевой варвары — это мы, современные люди. И специально для нас, непонятливых, в начале спектакля она (вернее, играющий кормилицу Джульетты Алексей Секирин) пересказывает классический сюжет современным жаргонным языком: "Ну, Джульетта похиляла, наглоталась порошка и в отключку. Лежит дохлая". И это не для тех, кто сюжета не знает и без краткого синопсиса не разберется в лишенном всякой хронологии и логики нагромождении сцен. Такой профанацией канонического текста режиссер выражает мысль о невозможности настоящего чувства в современном, загнанном в рамки социальных функций мире. Любовь, воспетая Данте и Петраркой, совсем не то же, что любовь нынешних Маши и Пети. И как бы ни пытались в наши дни режиссеры натянуть классический сюжет на своих современников и одеть шекспировских героев в модные костюмы — вот, мы, мол, тоже способны на высокие чувства,— из-под маски Ромео все равно торчит довольная собой физиономия Леонардо Ди Каприо, на которой написана любовь исключительно к высоким гонорарам.
Лилия Абаджиева последовательно уничтожает этот приятный для самолюбия ее современников миф и всеми средствами низводит историю Ромео и Джульетты до полного абсурда. Половина успеха этому мероприятию обеспечена тем, что всех персонажей, в том числе и женщин, в спектакле играют мужчины. Во времена Шекспира это было в порядке вещей, поскольку женщин на сцену вообще не допускали. Но тогда привыкший к условности зритель не покатывался от хохота, видя под юбкой плоской, как доска, Джульетты волосатые ноги в мужских ботинках на босу ногу. Сегодняшние зрители — покатываются. И каждый "женский" выход превращается в отдельную интермедию, непременно срывающую радостные аплодисменты.
Госпожа Абаджиева явно преследовала в своем спектакле не реставраторские цели. Через мужчин-исполнителей она попыталась передать "дисгармонию любви в суетности повседневной жизни". "Когда женщина находит свою вторую половинку,— говорит режиссер,— она достигает гармонии, а когда мужчина влюблен, цельность его личности разрушается". Поэтому молодые и красивые актеры Театра Луны предстают в спектакле такими полураспавшимися андрогинами и играют свои роли с беспощадной жесткостью радикальной клоунады. Играют, надо сказать, уморительно смешно. Например, бесподобна чисто "женская" сцена, когда кормилица и синьора Капулетти (очень хорошая работа Максима Щеголева) сплетничают между собой и уговаривают долговязую угрюмую Джульетту (Евгений Коряковский) подумать о замужестве. При этом слова отходят на второй план, отдавая первенство пластически выверенной до малейшего жеста пантомиме.
Случаются в спектакле и локальные провалы. Это когда действие переносится уже в наши дни и окончательно опошляется. Монолог Джульетты "Ромео, о зачем же ты Ромео" многократно повторяется, пока не превращается в такой диалог: "Ну что, имя сменил?" — "Нет" — "А почему?!" — "Загс был закрыт". Апофеозом развенчания мелодраматического мифа становится финал спектакля, когда уже траванувшиеся любовники (Ромео — Дмитрий Новицкий) под проливным дождем исполняют в агонии свой последний танец, пытаясь поднять друга друга с земли и то и дело с грохотом и плеском падая обратно в воду. Соответствующая музыка делает эту сцену пародией на типичный финал какого-нибудь голливудского блокбастера. Вот тут бы и закончить спектакль. Ан нет, за пародийным финалом следует еще один, патетический, где красивые мальчики в мокрых рубашках красиво страдают, красиво разбрасывая по воде букеты цветов. Тут-то и вспоминаешь, что ты все-таки в Театре Луны, где без красивости обойтись никак нельзя, что в мужском, что в женском варианте.