В Нью-Йорке выставлены промежуточные результаты конкурса на реконструкцию WTC (Всемирного торгового центра). Восстановленные здания должны стать главной постройкой мира, но архитекторы не могут этого сделать.
Шесть проектов, представленных архитекторами, отобранными в сентябре этого года, на первый взгляд почти не имеют ничего общего между собой.
Сэр Норман Фостер (Norman Foster) предложил выстроить две башни, похожие на "близнецов", но организованные вокруг мотива треугольника — гигантские треугольники членят здания, делая их похожими на африканских идолов. Бюро СОМ (Skidmore, Owings and Merill) предлагает построить целую группу соединенных между собой круглых башен разного размера и диаметра — здесь новый WTC становится похожим на средневековый город-крепость. Группа Think, в составе которой выделяются лучший молодой архитектор Китая 2001 года Шигеру Бан и могучий мастер крупных модернистских общественных комплексов Рафаэль Виноли, строит два скелета WTC, металлические каркасы, в целом прямоугольные, но с элементами оплывания металла в оконных проемах — при желании здесь можно опознать художественные следы пожара. Объединившие свои усилия легенды модернизма 70-х, Ричард Майер и Питер Эйзенманн предложили группу из шести башен, соединенных верхним переходом. Самый известный мастер деконструкции Даниэль Либескинд обстроил площадку вокруг WTC шестью стеклянными кристаллами небоскребов, каждый из них имеет треугольный скол, и это выглядит так, как если бы проект Фостера взорвали и осколки упали рядом. Наконец, группа United architects (здесь выделяется Грег Линн, самый знаменитый мастер компьютерной архитектуры) предложила изогнуть небоскребы как неких виртуальных червей — они трагически тянутся к небу, пластически подтверждая тезис "рожденный ползать летать не может".
Комментарии, которые раздались в связи с этой выставкой, далеки от восторгов. Напротив, основной тон — что конкурс проваливается, пошел по ложному пути, и надо начинать сначала. Это в принципе нормально — любой крупный архитектурный проект всегда встречается в штыки. Но разочарование, которое испытываешь, глядя на представленные проекты, несколько глубже, чем обычное неприятие нового.
Дело не в том, что они плохи — дело в том, что они нигде. Мы видели десятки таких треугольных башен Фостера и таких червей Грега Линна. Они могут быть построены (а у Фостера — уже построены) где угодно, в Китае, в Гонконге, во Франкфурте или в Сити в Москве. А место, в котором они должны быть поставлены, куда как маркировано.
Пожалуй, главное, на чем настаивала современная культура (всем, чем могла — литературой, кино, философией и т. д.) — это то, что в мире больше нет иерархий. Все места равноценны, все высказывания равноправны, любая позиция маргинальна просто потому, что нет никакого центра. Мир теперь устроен так же, как всемирная сеть — компьютер, стоящий в Москве, совершенно равноправен с компьютером в Каире.
Оказалось, что это вранье. Ровно в тот момент, когда исламские фундаменталисты взорвали WTC, центр мира обнаружился. Я понимаю, что нужно говорить не "исламские фундаменталисты", а "безродные террористы", но чтобы прояснить ситуацию, от этого эвфемизма приходится отказаться. Центр мира обнаружился именно в силу того, что наша культура отразилась в зеркале фундаменталистского сознания, это мы тут доказывали друг другу, что никакого центра нет, они-то его быстро нашли и взорвали, чем и продемонстрировали нам, где он есть.
Проблема в том, что теперь нужно как-то застроить этот центр. Такой архитектуры в мире навалом. Ну, скажем, собор святого Петра в Риме. Или Парфенон в Афинах. Или Успенский собор в Москве. Или Версаль. И так далее. Да вообще любое хоть сколько-нибудь заметное историческое здание всегда определяет собой центр мира — это азбука.
Но вот рассматривая каждый из представленных проектов с этой точки зрения, понимаешь, что ни одни из них никаким центром не является. Они очень не похожи, но все они выстроены в одной и той же логике — замаскировать место, где только что была дыра от взрыва, еще одним (двумя, тремя, пятью) небоскребами, чтобы это место стало похожим на все остальные. Это означает, что у современной архитектуры — у лучшей современной архитектуры — просто нет ответа на вопрос, как сделать здание, большее, чем просто одно из многих.
В принципе оно и понятно. У современной архитектуры есть две основные задачи. Первая — поддерживать ровность ткани благосостояния, вторая — создавать аттракционы для развлечения благосостоятельных граждан. Делать из разрушенного WTC аттракцион, вроде музея Гуггенхайма в Бильбао, как-то несообразно. Но в таком случае место взрыва — это просто прореха на благосостоянии.
Нет никаких сомнений в том, что шесть представленных сегодня проектов WTC — это самая лучшая архитектура, которая на сегодняшний день есть в мире. Есть существенные сомнения в том, что она может ответить на вызов времени. Скорее, она демонстрирует бессилие. Это значит, что в современной архитектуре просто не осталось места для больших идей. То место, которое просто требовало, чтобы они появились, так и не смогло заставить их родиться.