Несъедобный русский

Феликс Черемных из Екатеринбурга рисовал всю жизнь, но художником стал в тюрьме особо строгого режима Бангкванг, в Таиланде, в том самом «Большом тигре», откуда отбыл в США Виктор Бут.

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВ

Кроме своих цепей

Слово «кандалы» ассоциируется с далеким прошлым — с сибирской каторгой, с европейским средневековьем...

Я сижу в ресторанном дворике в одном из торговых центров Екатеринбурга и пью кофе в компании человека, который 19 месяцев провел в ножных кандалах. В 2002 году екатеринбуржец Феликс Черемных и еще двое россиян были арестованы в Таиланде за участие в вооруженном налете на банк. В Таиланде кандалы и в XXI веке остаются неотъемлемой частью тюремной системы.

Вот что вспоминает Феликс Черемных:

«Только мы переступили порог тюрьмы, нас первым делом заковали в цепи. Ножные. В цепи — 21 звено, два кольца диаметром примерно 12 мм, с палец. Кольцо не разжать. Я думал его перепилить, пробовал по-тихому, что можно сделать. Мы пришли к мнению, что вдвоем, зацепившись веревками, мы могли бы разжать кольцо усилиями вверх-вниз. В Паттайе, где нас держали до суда, цепи не заваривали. В Бангкоке нас просто заварили.

Цепь стала частью жизни. Это состояние невозможно описать словами. Ее все время физически ощущаешь. Первое время у меня был от этого стресс. Я не понимал, что со мной происходит. Это невероятно унизительно и плохо отражается на здоровье. Цепь весит килограмма два. Ее не снимают. 24 часа в сутки она с тобой, запутывается, бьет, ноги страдают. Цепь окисляется, ржавеет. Сначала думаешь: "Я не буду с ней ничего делать", но потом появляются раны, они воспаляются, приходится цепь мыть, за ней следить. Цепь подчиняет тебя. Не хочешь подчиняться? Будет заражение, а вылечить его не удастся. Антибиотиков в тюрьме нет, никаких лекарств нет.

В цепях я прожил год и семь месяцев. Цепи сняли, когда мне по амнистии изменили срок приговора — с пожизненного на 33 года. Если я сейчас, на воле, заведу себе собаку, на цепь я ее не посажу».

В системе исполнения наказаний Таиланда используют цепи трех видов. Есть более легкие, чем описаны выше, из металла диаметром менее 0,5 см. Есть, наоборот, тяжелые, которые надевают в порядке наказания. Семь звеньев диаметром 17 мм, вес около четырех килограммов. Такие на Феликса Черемных и его подельника Марата Минликеева надели после попытки побега. «В сравнении с ними то, что мы носили раньше, это была ювелирная цепочка»,— комментирует Феликс.

В тюрьму Бангкванг, где содержат самых опасных преступников Таиланда, Черемных приехал с приговором больше, чем жизнь. Пожизненное заключение — за налет на банк, два года тюрьмы за угон автомобиля, полгода — за побег.

Четырнадцать лет без мобильного телефона

Пройдет много лет, и Феликс Черемных прочтет в Паттайе и в Санкт-Петербурге несколько лекций на тему «Как выжить в тайской тюрьме». А тогда это было не теорией, а практикой.

Феликс вспоминает: «В тюрьме мне сразу стало понятно: если я хочу выжить, нужно забыть, как я жил, забыть все, построить жизнь по-новому. Нужна дисциплина. Я делал зарядку. Отжимался на кулаках. Кулаки просто коростой покрывались. 120 раз за подход, пять-шесть подходов — это обязательно. Подтягивался на решетках, пресс качал, цепляясь ногами за дверь. Было самодельное деревянное гимнастическое колесо. Дадут — покатал, не дадут — нет. Позже, в Бангкванге, в бетонные кирпичи вставляли бамбуковые палки. Как говорится, если человек хочет, он ищет возможности, если не хочет — ищет причины, оправдания.

Медицинской помощи в тюрьме практически не оказывали. Я понял, что если я хочу отсюда когда-нибудь выйти, то должен быть здоровым. Если человек больной, это и на психику влияет. Как можно чего-то добиться, если ты утром просыпаешься несчастным? Я научился быть счастливым, ценить счастье во всех его проявлениях.

Прогулки. Километровые прогулки. Места было мало, до головокружения доходило, но я ходил, ходил, ходил часами.

Я не употреблял наркотики, я вообще никогда их не употреблял. В тюрьме было все почти до конца 2010-х: кокаин, героин, амфетамин, каннабис, алкоголь. Приносили алкоголь снаружи, в самой тюрьме делали домашнее вино из покупного винограда. Я не курил. Я исключил это все. Алкоголь не употреблял, наркотикам не поддавался. Я выбрал… как это называется? ЗОЖ?

Я понял, что тело — это единственное, чем мы можем располагать в период нашей земной жизни, надо за ним следить. И я за ним следил. Я понял, что если за ним следить не буду в этих стенах, то буду болеть. А лекарств у меня не будет. У меня все свои зубы. Ни одного вставного. Я узнавал, как правильно питаться.

Я не болею. Уже лет десять таблеток никаких не употребляю. Я подумал: на черта мне нужны эти таблетки? Я буду есть простую пищу и не буду болеть. Я перестроил свою жизнь, и организм, видимо, все понял. Если я почувствую недомогание, то выпью водки. В тюрьме этого не было, я там пил горячую воду. А потом — красный перец жгучий, свежий, просто обжигающий, чеснок и имбирь. В обычные дни я всего этого не ем, а то рецепторы не будут реагировать.

То, чем кормили, когда я пришел, едой назвать было нельзя. Хоть это и тайская кухня. Все зависело, конечно, от повара. Поменялся повар — можно есть. Что-то поменялось — опять есть нельзя. Что было в меню? Ну рыба, макрель. Свинина. Для мусульман вместо нее — курица. Курица для всех. Говядина раз в две недели.

Блюда из страшной картошки. Карри. Жирный лук. Можно запросто заработать язву. Все острое. Такое ощущение, что не еда, а сплошной перец. Если попало на руку, то начинают гореть руки.

Я свою жизнь и свой комфорт минимизировал. Я ем простую пищу. Сырые овощи, вареное мясо. В Таиланде ел тофу. Соевый. Стоит копейки. Я понял, что человеку много не надо. Нужно, чтобы пища была не вредная, чтобы она насыщала. Не нужно ее готовить. Взял помидор, съел — и будет польза. А прожарил три часа — неизвестно, что будет. У меня не было средств, чтобы шиковать. Я постепенно убирал, убирал, убирал все лишнее. Я нашел в этом свой кайф.

Я непривязанный человек. Я понял, что привычки и привязанности в нашей жизни играют слишком большую роль. Если человек к чему-то привязан — к машине, к квартире,— он начинает это идеализировать и в итоге сам себя разрушает, так как начинает сильно из-за этого переживать. Вот сейчас меня уже реально достал мобильный телефон. Я понял, что без этой штучки я теперь не могу ничего. Ни рассчитаться, ни связаться. Но я ведь прожил 14 лет без него! Да, мне нужна была связь с мамой, но можно было позвонить с обычного телефона. Этот девайс якобы облегчает наши жизни. А получается, что мы от него зависим. Нас по нему слушают, за нами по нему следят. Он не друг, он наш контролер. Это наш поводок».

То ли «Тигр», то ли «Хилтон»

«Тюрьму Бангкванг называют "Большой тигр". "Большой тигр" может тебя съесть. А может — и не съесть. Смотря какое у него будет настроение». Феликс Черемных улыбается: ему удалось уйти от тайского хищника.

Жители англоязычных стран иногда называют Бангкванг Бангкокским Хилтоном — в честь одноименного австралийского сериала с Николь Кидман в главной роли. Но «Бангкокский Хилтон» — вымышленная кинематографическая тюрьма, а «Большой тигр» очень даже реален.

«Мрачное место,— продолжает Черемных.— Девять степеней защиты. Двери, решетки, запоры, сетки, колючая проволока, проволока под током, вышки, стена. Тюрьма поделена на шесть блоков. Потом один блок снесли, там все быстро заросло ползучими растениями. Прямо посреди тюрьмы возникли джунгли. Я жил в соседнем блоке, к нам оттуда змеи заползали. Довольно большие удавы, кобры, это ведь Таиланд.

Чтобы дождь не заливал, козырьки на крыше большие, так что из окна можно видеть только козырек или то, что находится внизу.

В Банкгванге было в чем-то лучше, чем в предварительном заключении в Паттайе. Там нас не выпускали из камеры, а здесь мы с утра до обеда были на улице, на солнце. Отношения спокойнее, чем в Паттайе. Сроки большие, проблемы никому не нужны. Много было таких заключенных, у которых за спиной было по 25–30 лет».

Во время пребывания в «Большом тигре» Феликс Черемных столкнулся, пожалуй, с самым знаменитым российским арестантом, попавшим в иностранную тюрьму.

В 2008 году в Бангкоке был арестован Виктор Бут. Его обвинили в попытке продажи оружия колумбийским повстанцам, за которых выдавали себя агенты Управления по борьбе с наркотиками в США. США требовали экстрадиции Бута, но получили отказ. После этого против него были выдвинуты новые обвинения. После решения тайского суда об экстрадиции Бут был переведен в Бангкванг.

Вот что вспоминает Черемных: «Это было в 2010 году. Получаю я маляву из госпиталя. Привезли какого-то Бута. Причем вся записка написана синим цветом, а слово "Бут" почему-то красным. Он просит срочно сообщить в посольство, что его привезли».

Такие разные тюрьмы

От знакомых иранцев Черемных узнал, что накануне в Бангкванг привезли какого-то новичка, «усатого». Его все приняли за иранца, так как тот свободно говорил на фарси. Новенького отправили в штрафной изолятор и даже выделили ему аж две камеры, периодически перемещая из одной в другую. Передать ему какой-нибудь гостинец не было возможности.

А просьбу сообщить в посольство Феликс Черемных исполнил. Мобильный телефон удалось одолжить у «самураев» (тайских профессиональных преступников). Телефон посольства нашелся в библиотеке.

В ноябре 2010 года Бут был вывезен в США, где осужден в 2012-м на 25 лет тюрьмы.

Феликс Черемных успел нарисовать Виктора Бута, как рисовал многих из тех, с кем довелось сидеть в «Большом тигре».

В тюрьме много было состоятельной публики. Бывшие министры, богатые люди, воротилы теневого бизнеса. Долго отбывал срок генерал, замешанный в громкой истории с убийством арабских дипломатов. «Он чувствовал себя королем, хотя тоже сидел в тюремных шортах и майке,— вспоминает Черемных.— Впрочем, в то время можно было носить любую одежду. Это было даже смешно.

Я теперь считаю, что ошибся, не выучив тайский. Я предпочел учить английский. У меня было много возможностей для практики. Много было образованных англичан. Единственное, чего я не поборол,— произношение. Оно у меня ярко выраженное славянское. Зато словарный запас — около пяти с половиной тысяч слов.

Я около полутора-двух часов тратил на учение, потом перерыв, бывало, что брал бананы с собой, съедал банан и начинал рисовать, еще три часа. А вечером бывало просмотр одного, бывало двух фильмов, обычно детективов. Свободного времени просто не было, порой на что-то времени просто не хватало.

У нас было спутниковое телевидение. Мы со всей тюрьмы собирали деньги, чтобы платить за него. Смотрели Fox Movie, HBO и STS. Очень мне нравилось шоу с Дональдом Трампом "Apprentice".

Я там, честно сказать, американизировался. Иногда ловил себя на том, что думаю по-английски. Я общался с людьми со всего мира. Я все прикалывался, что это похоже на Ноев ковчег.

Я жил в маленькой хате на восемь человек, это мусульманская была хата. Там были два иранца, два пакистанца, малайзиец, два тайца и я. Потом два тайца тусанулись, и нас осталось шесть. Мы долго держались вшестером. Хата два метра в ширину, семь метров в длину. Это незагруженный санузел, всегда можно помыться. В большой хате главная проблема — санузел. Туда не попасть, если 19 человек или 21 — начинается очередь, кому когда мыться, пока это все утрясется.

Был магазин благодаря посольствам. Им все пользовались. Магазин держали китайцы, тайваньцы. Бизнес тоже весь поделен. Наркотики — Нигерия, магазин — Тайвань, казино — тайские этнические китайцы. Казино было два, с разными хозяевами. А магазин один. Там можно было купить все — рыбу, мясо, но цены, я тебе скажу… не для бедных».

В тюрьме Бангкванг заключенным не предоставляют оплачиваемой работы. А какие-то расходы неизбежны. Гражданам некоторых стран помогают их посольства.

Феликс Черемных мог сравнить отношение других стран к своим соотечественникам, попавшим в тайскую тюрьму, и отношение России: «У нас для нашего брата ничего нет. Почему? У канадцев есть. Канадский заключенный получает от своего правительства 100 канадских долларов в месяц. Этого достаточно, чтобы человек мог поддерживать себя в тюрьме. Это не подарок. Когда канадец возвращается на родину, у него там есть долг перед государством, который нужно погасить. Англичанам помогает частная организация Prisoners Abroad. У нас сидел один израильтянин, так к нему раввин ходил, каждую неделю евреи ему приносили набор булочек своих. Да, он козел был, но мы-то — люди!»

«Я рисовал тюрьму»

Феликс Черемных рисовал с детства, но специально этому не учился. Рисовал в школе, в армии. После армии ему и в голову не приходило профессионально заняться живописью. В бурные 1990-е пробовал заняться бизнесом. И в Таиланд приехал вовсе не для того, чтобы ограбить банк, а чтобы изучить возможности торговли тайскими драгоценными камнями.

«Оказавшись до суда в паттайской тюрьме, я стал рисовать,— продолжает свой рассказ Феликс.— Рисовал по ночам. Ночью тихо, спокойно, никто не мешает. В Бангкванге я вначале рисовал открытки и портреты. Портреты рисовал в технике, которая распространена в Азии. Они рисуют углем, угольной пылью, используя китайскую кисточку, но клеем заворачивают всю кисточку, оставляя самый кончик. Пудра из угля постепенно наносится на бумагу. Работа очень кропотливая. В конце, чтобы изображение не испортилось, нужно покрывать автомобильным лаком. Любое прикосновение — и смазал. При определенном усердии получается фотореалистично. Я пробовал углем рисовать, но это было довольно сложно. Рисовать нужно на воздухе, не в помещении. Пыль разлетается. В хате это было делать проблематично. Я пробовал, но всех там достал.

Чему-то меня научил Шани, Шон, Александр Кребс из ЮАР.

Сейчас у него галерея в Йоханнесбурге. Но он не творил, а просто перерисовывал фотографии. Потом он начал рисовать в стиле кубизма, смешанного с импрессионизмом. Мы с ним спорили. Я говорил: "Нужно рисовать то, что ты видишь". Он отвечал: "Кому это нужно?"

Потом я подсмотрел, что тайцы рисуют шариковой ручкой. Получалось очень реалистично — как фотография! А мне всегда нравился реализм. Гиперреализм. Фотореализм. Я увидел и загорелся. И для этого нужна была простая шариковая ручка. И опять же это совпадало с моей философией. Я упрощал все. Я стал рисовать черной ручкой.

Я рисовал тюрьму. Я заставлял людей позировать. Они сидели и терпеливо ждали, пока я делал наброски. А уже потом я ручкой дорабатывал детали.

Я нигде не учился. Как ловил свет и тень, так и рисовал. Рисование было второй частью моего дня.

Как-то ко мне подошел англичанин Стив Уилкокс и сказал: "Я раскручиваю сайт, чтобы бороться за свою свободу. Мне нужны карикатуры. Можешь нарисовать?" Ему приходили посылки, он говорил: бери что хочешь. Его поддерживала вся Англия. Каждый день к нему приходили посетители. Начал я рисовать англичанину картинки. И они ему помогли. Число просмотров сайта выросло с 1,5 тыс. до 5 тыс. Потом стало еще больше. Потом он вернулся в Англию

Потом я стал рисовать все. Делал татуировки. В основном европейцам, тайцы любят своих татуировщиков. Мне это неинтересно. Сейчас, на воле, я не хочу работать в тату-салоне. В плане самовыражения с этим далеко не уйдешь. Мне рисовать больше нравится.

Рисование — это своего рода медитация. Вот есть какая-то тема, я в нее погружен, я рисую.

В Бангкванге был арт-класс для приговоренных к высшей мере наказания. Я долго добивался того, чтобы попасть в него. Лет пять. Мне постоянно нужна была бумага. Я попрошайничал у тайцев, учившихся в этом классе. Я дважды ходил на их комиссию, но меня не брали. А в итоге все-таки взяли. Это был уже 2012 год. Программа была рассчитана на год. Класс вел учитель-волонтер. Начинали мы с угля. Через месяц акварель, через месяц акрил и так далее. Мы проучились год, должны были закончить и разойтись».

Однажды премьер-министр Таиланда Йинглак Чиннават посетила Бангкванг, чтобы присутствовать на торжественной церемонии снятия цепей с заключенных. Было расковано 563 человека.

Во время визита премьер-министр встретилась с Феликсом Черемных, который подарил ей одну из своих работ. После этой встречи начальник тюрьмы предложил Феликсу Черемных и тайским заключенным, учившимся в том же арт-классе, разрисовать бетонную стену тюрьмы. Среди прочего Черемных изобразил тигра, который всегда смотрит зрителю в глаза, где бы тот ни находился.

Здравствуйте, гости!

Осужденных в Таиланде «наших разбойников», как их ласково называли в российском посольстве, редко навещали посетители.

Феликс Черемных добрым словом вспоминает консула Владимира Пронина. «Замечательный мужик. Отношение к нам у него было такое: "Вы для меня — русские". Он приходил раз в три месяца. Мне он помогал с рисунками. Все началось так. Я занял у кого-то карандаши, нарисовал открытку с тигром и отправил ему. Он в следующий свой приход говорит: "А что это значит?" Я объяснил, что так называют тюрьму — "Большой тигр". Он этот рисунок повесил у себя в кабинете. Узнав, что я рисую, он начал помогать. Альбомы покупал за свой счет. Я ему пишу: "Нужны карандаши, такие-то и такие-то". Он приносит карандаши. Какое же это было счастье — иметь набор карандашей!

В декабре 2003 года меня с Маратом вызвали на визит. Пришел мужчина лет пятидесяти с небольшим, бизнесмен из России. Мы потом этого человека любовно прозвали Дедом Морозом. После этого он каждый год, приезжая в Таиланд, приходил к нам, а в промежутке присылал посылки. Дошло до того, что он согласен был привезти мою мать, но я сам не захотел — перелет и все такое, отказался. Я нарисовал ему несколько рисунков. Затем я случайно познакомился с Луной-Розой Хезер».

Канадка Луна-Роза Хезер впервые побывала в тайской тюрьме в 2005 году, когда путешествовала по Таиланду с рюкзаком и младшей дочерью. Навестив соотечественника, отбывавшего срок в Бангкванге, Хезер посвятила себя помощи иностранцам, попавшим в тайские тюрьмы.

Госпожа Хезер создала некоммерческую организацию Luna-Rose Prisoner Support. Среди множества инициатив этой организации — выставки-продажи картин, созданных иностранцами—заключенными тайских тюрем.

«Были и русские посетители,— вспоминает Черемных.— Например, Антон Дряничкин. Он водит потрясающие экскурсии по Бангкоку. Иногда он присылал ребят, обычно хичхайкеров. Мне оказал гигантскую помощь фонд жены Виктора Бута Аллы Юрьевны «Дорога домой».

И, конечно, Барский Кирилл Михайлович. Чрезвычайный и полномочный посол России в Таиланде. Человек с большой буквы. Русский. Хозяин. Человек, который хочет знать, что на вверенной ему территории происходит».

Кирилл Барский лично, в отличие от своих предшественников, посещал Бангкванг и пообещал Феликсу и его подельникам: «Мы будем искать пути вашего освобождения».

Всех на волю!

Перемены в своей судьбе Феликс Черемных связывает не только с российским послом в Таиланде Кириллом Барским, но и с уникальным адвокатом — иранцем Бенни Моафи.

История Бенни Моафи удивительна и невероятна. Это гимн стойкости человеческого духа. Рассказывая о Бенни и его взаимоотношениях с судебной, правоохранительной и пенитенциарной системами Таиланда, Феликс Черемных использовал выражения, не очень подходящие для печати. В переводе на литературный язык эта история выглядит так.

Бехнам Моафи родился в Иране. Его родители были политическими активистами, выступавшими против режима аятолл. Для них это закончилось тюрьмой, а для Бенни, его сестры и бабушки — вынужденной эмиграцией. Бенни вырос в Швеции, где его семья получила политическое убежище. Там же, в Швеции, он женился на девушке из Таиланда. Молодая семья решила поселиться в Таиланде и начать там бизнес. Бенни Моафи купил дом, автомобиль, ресторан с баром. Все бумаги он оформлял строго по закону.

Сатрапы и этапы

Вскоре к нему пришел полицейский и потребовал платить ему «зарплату» в размере 6 тыс. тайских бат в месяц (около $150). Моафи отказался. После этого у него чередой пошли неприятности, начавшиеся с аннулирования визы и закончившиеся арестом по сфабрикованному обвинению в мошенничестве, затем переквалифицированному в вооруженное нападение.

Во время предварительного следствия ему неоднократно предлагали купить свободу — за эквивалент $100 тыс. Адвокат взял у Моафи крупную сумму денег и автомобиль, но не пошевелил и пальцем, чтобы помочь подзащитному. В итоге Бенни был приговорен к 22 годам тюрьмы и пробыл за решеткой 10 лет.

За это время он сумел в совершенстве выучить тайский язык, заочно закончить юридический вуз (на тайском) и стал бороться за свои права и права других заключенных. Сокамерники его обожали, а тюремщики избивали и пытали. Моафи 10 раз переводили из одной тюрьмы в другую и 30 раз из одного блока в другой.

Оказавшись на свободе, он устроил одиночный пикет у парламента — в тюремной униформе и с плакатом «Двойные стандарты» на груди. Он выступил в ток-шоу, рассказав свою историю. Он добился пересмотра своего дела. Он добился исключения из адвокатуры того адвоката, который когда-то не стал защищать его интересы.

Бенни Моафи подал более 1200 жалоб и добился возбуждения более 200 дел против полиции, управления исполнения наказаний и адвокатов. Он помог расковать многих арестантов.

Добился бесплатной раздачи зубных щеток и зубной пасты в тюрьмах, возможности для иностранцев покупки еды в KFC и Pizza Hut и других льгот.

Вот отзыв Феликса Черемных: «Он вытащил Марата, вытащил меня. Он с российским посольством сотрудничает. Он реальный адвокат. Почему? Потому что он не таец. Таец нормальным адвокатом быть не может. Слово "порядочность" у них в лексиконе отсутствует. А, иностранец? Деньги взял — и все. Если реально хочешь решить — Бенни Моафи».

По другую сторону решетки

Феликс Черемных вышел на свободу в 2016 году. Вначале ему трудно было привыкнуть к новой жизни. Все было другое, даже воздух. Он забыл, как пользоваться кнопками лифта, как вести себя, если встречаешь на улице женщину или ребенка.

Но в тюрьме с ним произошло самое главное, что может произойти с мужчиной в жизни. Он понял, чем должен заниматься. Не возить из-за границы автомобильные запчасти, не торговать драгоценными камнями, а рисовать. Творить. Вот его слова: «Видимо судьба или Вселенная — называйте как хотите — распорядилась так: раз ты не хочешь сам до этого дойти, понять, что так нужно жить, мы создадим тебе такие условия жизни, то ты все равно будешь этим заниматься. Занимаюсь. Даже планирую жить за счет этого. Не знаю, как это получится, но планы есть.

Я планирую работать в стиле фотореализма. Фотореалистичный рисунок получается от контраста черного и белого. Однажды мне попалась статья, которую написал австралиец Гордон Хенли. Когда я это увидел, то понял: "Вот это то, что я искал". Хенли — самоучка. Он рисовал с детства. Начинал с масла, потом стал акварелистом. Для компании Rolls Royce он делает проект "50 лучших моделей последних 100 лет". Несколько лет назад он начал рисовать 24-каратным золотом. Это техника XVI столетия. Когда на картину падает свет, она как будто оживает, начинает светиться золотистым отливом. Это необычайно кропотливая работа. Старинная техника, называющаяся silver point, по которой золотая или серебряная проволока вставляется в специальный инструмент. Бумага также покрывается специальным составом. Чем лучше подобран этот состав, тем лучше ложится на бумагу металл. Стоит, конечно, недешево.

Я могу дать гарантию на портрет в 300 лет. Думаю, это более чем достаточно. Это будет хороший портрет. Заказчик не зря потратит деньги. Я считаю, что это мой стиль».

На сайте Гордона Хенли можно прочесть, что он, «возможно, единственный в мире ныне живущий художник, создающий фотореалистичные работы с помощью такой техники». А возможно — и не единственный. «Большой тигр», знаете ли, тоже съедает того, кто попался ему в когти. Но не всех.