Созванная по инициативе России 4 апреля внеочередная сессия Организации по запрещению химического оружия, которую Москва пытается сделать моментом истины в «деле Скрипаля» и во всем нынешнем кризисе в отношениях с Западом, заставляет задуматься над тем, какую роль в этой истории играет Франция.
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ
Страна, которую отравление в Солсбери, казалось бы, должно затрагивать ничуть не больше, чем Германию или другие государства ЕС, неожиданно выдвигается на роль едва ли не главного арбитра в российско-британском конфликте.
Подтверждением этого стали длинные списки вопросов российского МИДа, направленные не только Великобритании и Организации по запрещению химического оружия, но и Франции.
Весьма символично, что из 14 вопросов, адресованных Лондону, целых девять касаются Франции. Москва хочет знать, на каком основании Париж был привлечен к расследованию инцидента в Солсбери, где пострадали российские граждане, и какое отношение может иметь Франция к тому, что случилось с россиянами на территории Великобритании.
Что происходит и при чем здесь Париж?
Судя по всему, мы наблюдаем реализуемую в авральном режиме попытку создания новой Антанты XXI века, только теперь уже не с Россией, а направленной против нее. В отличие от Антанты более чем столетней давности, объединившей Великобританию, Францию и Россию и завершившей размежевание великих держав накануне Первой мировой войны, задающие тон в сегодняшнем давлении на Россию Великобритания и США спрашивают Париж: «Третьим будешь?» В случае положительного ответа Франция и ее президент Макрон, казалось бы, значительно повысят геополитическую капитализацию Парижа. Ведь тогда Франция не только останется одним из лидеров ЕС, но и застолбит место в новой «большой тройке» мировых держав.
Сегодняшний Макрон изо всех сил демонстрирует свои амбиции не быть «пуделем Меркель» (напомним, что именно так его представляли многие в России в период президентских выборов во Франции). Глава Елисейского дворца пытается играть сразу на нескольких досках. Вступает в клинч с Турцией по курдскому вопросу, готовится к саммиту с лидерами Германии и Украины, призванному сдвинуть с мертвой точки урегулирование в Донбассе, предпринимает другие шаги, обозначающие особую позицию Франции по отношениям с США и к кризисам безопасности на Ближнем и Дальнем Востоке.
И наконец, самое для нас главное: несмотря на «дело Скрипаля», именно Макрон собирается в мае на Международный экономический форум в Санкт-Петербурге, где должна пройти его встреча с Владимиром Путиным. Все это осуществляется в традициях отличавшейся особой независимостью политики Франции, у истоков которой стоял Шарль де Голль.
Учитывая это, расчет британской стороны на то, что «дело Скрипаля» скрепит новый тройственный союз Лондон—Вашингтон—Париж, может не оправдаться. Присоединение к нему Парижа в качестве довеска к англосаксонской оси — слишком простой сценарий и вряд ли это нужно самому Эмманюэлю Макрону.
Это дает России определенный шанс с помощью Франции повернуть направленную против нее кампанию в обратную сторону. Ведь на Францию, а не на Британию будут смотреть те, кто высылал российских дипломатов из чувства евроатлантической солидарности, не очень веря в осмысленность своих действий.
Впрочем, станет ли для Москвы «французская карта» битой или козырной, мы узнаем не раньше форума в Санкт-Петербурге.