Bushwhacked
Под дудку БушаMATTHEW ENGEL
МЭТЬЮ ЭНГЕЛЬ
Сейчас, когда война стоит на пороге, американская общественность напрасно ищет в газетах независимое мнение. Потому что пресса стала пешкой в руках президента.
Прошло уже более 30 лет, а кажется, будто это было вчера. В Белом доме был президент-республиканец, которого беспощадно высмеивали либералы, а его оппоненты подвергались нападкам правых "бойцовских псов", которых в то время возглавлял вице-президент Спиро Эгню.
Элитарная пресса Восточного побережья, представленная газетами The New York Times and The Washington Post, была особенно им презираема: их репортеров он называл не иначе как "либералами-умниками" и "ноющими набобами негативизма".
Но смеяться последней довелось прессе. Эгню ушел в отставку со скандалом; за ним под давлением результатов расследования двух репортеров газеты The Washington Post Карла Бернстайна и Боба Вудворда последовал президент Ричард Никсон. Благодаря своему упорству журналисты сумели раскрыть роль Никсона в Уотергейтском скандале и других преступлениях. Этот случай до сих пор считается одним из величайших, а может быть, и величайшим моментом в истории американской журналистики.
Сейчас у власти вновь республиканский президент, который был избран с еще большим скандалом и программа действий которого вызывает еще больше разногласий. Где же сейчас эти либералы-умники? Изменение ситуации можно проследить по карьере Вудворда. Занимаясь расследованием Уотергейтского дела, он не просто защищал свои источники, он их героизировал. Сейчас, по-прежнему работая в газете, он является полуофициальным придворным хроникером Белого дома. И невозможно не заметить того, что люди, с ним говорящие, в том числе сам президент, в его статьях всегда исполняют роль героическую.
Нельзя сказать, что газеты не обращают внимания на то, какое смятение вызывает в мире политика президента Буша. Однако акценты в их сообщениях расставлены совсем иначе. В адрес корреспондентов The Guardian приходит огромный поток электронных сообщений от американцев, которые грустно спрашивают, почему их газеты никогда не пишут того, что появляется в наших колонках (могу сказать, что нам приходит такое же количество сообщений с оскорблениями, причем по той же причине). Белый дом держит под контролем всю американскую прессу. Всегда считавшаяся либеральной, она превратилась в собаку, которая никогда не кусается и редко лает, но с готовностью падает на спину, чтобы ей почесали брюшко.
Действительно, никакой либеральной прессы не существует. После Уотергейта газета The Washington Post фактически установила монополию на газетном рынке Вашингтона, став богатой и, честно говоря, слабой с точки зрения журналистики. Статьи на ее полосе комментариев напыщенны и консервативны, а более либеральных авторов отличает извиняющийся тон.
Та же страница в газете The New York Times написана с большим воодушевлением и ввиду отсутствия политической оппозиции стала единственным форумом для серьезных дебатов национального масштаба по вопросу Ирака. Однако собственные статьи газеты об Ираке, возможно, отражая внутреннюю напряженную ситуацию, нерешительны. И сама газета чувствует себя как-будто в осаде или даже в изоляции из-за политики Белого дома в отношении прессы.
За пределами этих двух бастионов мир СМИ кардинально изменился. Радиоэфир наводнили ведущие ток-шоу, сторонники правых, которые осмеивают оппонентов и обрывают на полуслове слушателей, осмеливающихся спорить. Самое беспощадное шоу ведет Джи Гордон Лидди, попавший за решетку за причастность к Уотергейтскому скандалу (это наглядно демонстрирует, насколько резко все изменилось). (Скотт Фитцджеральд как-то заметил, что "в жизни американцев нет второго акта", и в этом случае оказался не прав.) Самый опытный из них, Раш Лимбо, собирает около 20 млн слушателей в неделю. Сторонники демократов отчаянно пытаются найти способы противопоставить этому что-то свое. "Большинство либеральных ток-шоу такие серые, кто захочет их слушать? — пожаловался газете The New York Times голливудский продюсер и близкий друг Клинтона Гарри Томасон.— Консерваторы же полны огня".
На телевидении компания Fox Руперта Мердока, почти не скрывающая своей приверженности политике правых, заняла лучшее кабельное информационное телевидение, прежде принадлежавшее CNN; по сравнению с ведущим ее главного телешоу Биллом О`Райли даже Лимбо выглядит бледно. Попытка третьего в стране телеканала MSNBC представить свою либеральную альтернативу в лице старого мастера, а ныне пенсионера Фила Донахью, потерпела сокрушительный провал.
Эти изменения коснулись и газет. Единственным конкурентом The Washington Post в самом Вашингтоне является The Washington Times, принадлежащая секте последователей преподобного Муна, мелкая газета, если взять ее тираж (100 тыс. экземпляров против 750 тыс. The Washington Post). Но большое число ее экземпляров идет в Белый дом, который наслаждается чтением газеты, в которой 99% информации представлено в его пользу. Репортеры конкурирующих изданий невесело отмечают, что, когда между газетами распределяются места в группах, освещающих деятельность президента, мелкая The Washington Times оказывается в лучшем положении, чем ее нью-йоркская тезка. Все сходятся в том, что Белый дом благодаря популярности Буша, настроениям после 11 сентября и слабости демократической оппозиции усилил контроль за средствами массовой информации до небывалого прежде уровня.
Теперь началась новая игра. Разобраться в ее правилах не смогли не только оппоненты Буша, но и простые репортеры, которые основной целью своей работы считают поиск правдивой информации. Американские журналисты окончили университетские факультеты журналистики, где им внушили, что репортаж должен быть основан на фактах и "объективности". Но факты бывают очень скользкими, особенно если проходят через руки ловких политиков и их пресс-секретарей. Журналисты, может быть, и видят ловкий трюк, однако традиции их профессии не дают им возможности убедительно показать это.
"Дело не в том, что пресса не относится критически к тем, о ком она пишет,— говорит ведущий корреспондент The New York Times Стив Вейсман,— она критикует, но так, как это делает спортивный комментатор: называя счет и засчитывая проигрыш или победу в зависимости от того, чего хочет администрация. Поэтому в ситуации, когда администрация нацелена на развязывание войны, когда она реализует свою программу и завоевывает голоса на выборах, пресса странным образом превращается в обалдевшего спортивного репортера. За исключением скандалов пресса в нашей стране не способна задать тон общественной дискуссии".
Подобная ситуация может показаться более предпочтительной по сравнению с той, которая сложилась в Британии, где национальные газеты традиционно заняты собственными проблемами. Но у американской ситуации есть два основных последствия. Во-первых, большинство вашингтонских репортажей основываются на информации, исходящей от правительства,— эти утечки могут быть официальными (что, однако, бывает редко), или они могут исходить от официальных лиц, желающих оговорить своих соперников, хотя и это тоже случается довольно редко в этой дисциплинированной, корпоративно управляемой администрации. Большинство статей, которые на первый взгляд кажутся настоящими сенсациями, на самом деле исходят от чиновников, которые используют прессу для раскрутки политики администрации. Так или иначе, газеты расхватывают любую информацию, даже если это явная чушь. Эта ситуация достигла апогея в прошлом году, когда на первой полосе The New York Times появились явно абсурдные планы вторжения в Ирак, якобы исходящие из Пентагона.
"Это циничная игра,— говорит Эрик Умански, обозреватель прессы сайта slate.com.— Репортеры знают, что все эти истории — чепуха, и они знают, что их просто используют. Но это эксклюзив. Эксклюзив, взятый из воздуха, но CNN говорит: 'Как пишет газета The New York Times', и газета счастлива. И важно ли тогда, что все это пустышка?"
Во-вторых, журналистика стала очень скучной. Один из обозревателей высказал мнение, что виноваты в этом Вудворд и Бернстайн. "Это постуотергейтский синдром. Мы стали настолько степенными и серьезными — с большой буквы С, что в газетах практически не осталось индивидуальности,— говорит декан факультета журналистики Мэрилендского университета Том Кункель.— Главной тенденцией в американской журналистике было стремление к большей достоверности и объективности. Но мы лишили это все живости. Все превратилось просто в 'он сказал' и 'она сказала'. Газеты стали скучными. Пресса ломает руки, вопрошая, что же делается не так, и казнит себя. Но никогда не говорит: 'Мы могли бы сделать газету намного интересней'".
Очень мало настойчивых требований сделать газеты более интересными. Последняя шумная газетная война за пределами Нью-Йорка случилась в Денвере, она закончилась пару лет назад. Лишь в десятке городов имеются конкурентоспособные газеты, хотя эта конкуренция довольно условная: либо главная газета, как, например, в Вашингтоне и Лос-Анджелесе, доминирует настолько, что может игнорировать оппозицию, либо газеты заключают между собой соглашение о совместной деятельности, чтобы сократить расходы. Главные газеты так напичканы рекламой, что едва ли замечают то, как падает их тираж. Нужно, чтобы редакторы заботились не об увеличении тиражей, а о поддержании некогда феноменальной прибыльности индустрии, а это не одно и то же.
В этой ситуации журналистская любовь к приключениям — редкость, что вполне понятно. Газеты становятся многословными (как сказал один журналист из The Los Angeles Times, его статьи настолько длинны, что даже его мама никогда не дочитывает их до конца), шаблонными, плохо построенными (особенно чудовищным примером может послужить The Washington Post), а фотографии используются того стандарта, который считался бы слегка устаревшим даже в небольших английских газетах эпохи Уотергейта. Среди пестрого творческого разнообразия американских СМИ (Голливуд, телевидение, журналы, интернет, реклама и даже издательское дело) газеты представляют пресное и скучное исключение.
Особенной редкостью стала политическая смелость. Репортеров в Вашингтоне держат в узде обычной угрозой: будешь нам досаждать, и тебе придется заткнуться. В нормальные времена это не так серьезно, потому что есть достаточно инакомыслящих, которые опубликуют альтернативную информацию. Однако тонкие методы управления информацией, которые использует Белый дом Буша, обеспечивают им полный контроль над прессой. Один чиновник, работавший в разных администрациях, объяснил это так: "Республиканцы считают себя почтенными хранителями информации. Они говорят: 'Если вы действительно хорошие, мы дадим вам информацию, а если вы очень-очень хорошие, мы дадим вам больше информации'. А демократы думают: 'О, Боже, там столько репортеров! Лучше мы поговорим с ними!'"
Поэтому лишь один репортер в Белом доме, Дэйн Милбэнк из The Washington Post, постоянно демонстрирует скептицизм и непочтительность в своих статьях об администрации Буша. Говорят, что он избегает угроз благодаря своему обаянию. Интересно, что из либеральных комментаторов раздражают кого-то в правительстве считанные единицы: Пол Кругман из The New York Times, Молли Айвинс из Техаса... И вот вы уже начинаете чесать в затылке.
Отчасти это объясняется тем, что журналисты чувствовали себя обязанными несколько приглушить критику ввиду появления общей национальной задачи после 11 сентября. Но даже этот факт не может объяснить того, почему газеты трусливо обошли историю с Трентом Лоттом. Лотт, сенатор-ветеран из Миссисипи, выступил со своим прорасистским высказыванием в четверг в присутствии представителей вашингтонской прессы. И The New York Times и The Washington Post не упомянули об этом. Этот случай находился почти в полном забвении до следующего вторника, когда о нем вспомнили благодаря кучке возмутителей спокойствия. Если при этой администрации зародится скандал, подобный Уотергейтскому, вряд ли Вудворд или его коллеги расскажут нам об этом. Если скандал выйдет наружу, то сведения о нем, скорее всего, появятся в интернете. И это серьезнейшее обвинение в адрес американских газет.
Перевела АЛЕНА Ъ-МИКЛАШЕВСКАЯ