министр по атомной энергии
"К нашему топливу теперь относятся с большим интересом, понимая, что Россия может потом забрать его на хранение и переработку"— Когда Дума голосовала за поправки, разрешающие ввоз в Россию иностранного отработавшего ядерного топлива (ОЯТ), в качестве аргумента назывались колоссальные цифры — $20 млрд, которые Россия сможет заработать, забирая ОЯТ из других стран. С тех пор прошло уже больше года, поправки давно вступили в силу. А заработать уже что-нибудь удалось?
— К сожалению, пока нет. Но, надеюсь, у нас все впереди. Ни одного нового контракта на ввоз ОЯТ мы с тех пор не заключили, но зато получили полное право забирать ОЯТ с тех станций, которые строим в других странах, с Бушерской АЭС в Иране например. В настоящее время Минатом и комитет по ядерной энергии Ирана уточняют юридические детали межправительственного соглашения и контракта на строительство станции, чтобы внести туда соответствующие поправки о возврате ОЯТ из Бушера в Россию. А упоминавшая сумма в $20 млрд была взята довольно произвольно. По идее, она может быть и больше. Просто механически подсчитали, что, поскольку 75-80% рынка свежего и отработавшего ядерного топлива так или иначе контролируются США (то есть Америка регулирует перемещение этого топлива), Россия реально может претендовать на долю рынка в 10%. В мире уже накоплено 200 тыс. тонн ОЯТ, хранение и переработка 1 кг ОЯТ на мировом рынке стоит $1000, поэтому простым умножением за 10 лет выходит цифра в $20 млрд. Уточню, что до сих пор мы не можем похвастаться тем, что забираем ОЯТ по мировым ценам — например, из Болгарии мы забираем топливо по $620-640 за килограмм. Объясняется разница цен элементарно: эти контракты достались нам в наследство еще от Советского Союза, цены в них были фиксированные. Но в новых мы, безусловно, будем стремиться к цене, близкой к $1000. Добиться этого, как и завоевать новые ниши этого сверхдоходного рынка, будет нелегко — наши конкуренты не дремлют, а иногда ведут себя очень некрасиво.
— Можно сравнить доходность конкурентов с тем, что удается сделать России?
— Конечно. По экспертным оценкам, доходность этого сектора рынка может достигать 200% — как видите, есть за что побороться, а конкурентам есть что терять. Поэтому и идут в ход недобросовестные методы — например, переговоры за нашей спиной с нашими традиционными партнерами, которым мы поставляем свежее топливо. Цель одна — склонить их отказаться от российского свежего топлива, что автоматически означает и прекращение будущих поставок ОЯТ в Россию. За примерами далеко ходить не надо: достаточно вспомнить, как у России из-под носа увели Тимелинскую АЭС в Чехии. Между тем станцию в Тимелине строил еще Советский Союз, и топливо должно было поставляться оттуда же. А сейчас эта АЭС перешла на английские поставки. На европейский рынок нас не пускают силовым образом, никаких официальных либо законодательных ограничений для этого нет. Поэтому хочу предупредить недобросовестных конкурентов: если нам будут грозить демпингом, заявляя, что, мол, не покупайте у русских, мы продадим дешевле, то мы найдем способы адекватно ответить.
— А что все-таки с российской доходностью?
— Она, безусловно, значительно меньше, нежели у наших западных конкурентов. У нас и доля рынка-то весьма скромная — всего около 8-9%. Хотя первые признаки оживления в этой сфере налицо: с принятием поправок в законодательство выход России на рынок строительства новых атомных станций в мире стал абсолютно легитимен (кстати, Россия строит АЭС на 30% дешевле, чем наши западные коллеги). Почему это для нас так важно? Напомню, в "ядерный клуб" входит всего пять стран: Россия, США, Великобритания, Франция и Китай. Так что в соответствии с нашими обязательствами по нераспространению ядерного оружия, строя атомные станции в других странах и соответственно поставляя для них свежее топливо, Россия должна забирать отработавшее топливо себе. Сейчас мы строим один блок АЭС в Иране и по два блока в Индии и Китае. Кроме того, собираемся участвовать в тендере на строительство второй атомной станции в Финляндии (построенная там Советским Союзом станция "Лавиза" вместе с аналогичной венгерской станцией "Пакш" признаны одними из самых надежных в мире). Плюс к этому нынешний год уже показал, что Россия, законодательно получив возможности по возврату ОЯТ, стала серьезным игроком на рынке — во всяком случае, наш экспорт свежего топлива растет, расширяется география поставок (уже сейчас российский экспорт свежего ядерного топлива оценивается примерно в $600 млн в год). К нашему топливу теперь относятся с большим интересом, понимая, что, поставив свежее топливо, Россия может потом забрать его на хранение и переработку.
— Значит, какие-то подвижки есть. А что нужно сделать, чтобы потеснить конкурентов?
— Знаете, конкуренты у нас очень сильные: это корпорация BNFL в Англии и Cogema во Франции. Английская компания сейчас испытывает определенные финансовые трудности: АЭС в Великобритании в значительной степени выработали свой ресурс, а BNFL производит большое количество свежего топлива. А французская Cogema (это, кстати, государственная компания) процветает и являет собой образчик того, как нужно обустраивать дела в атомной отрасли. С ОЯТ в мире работают в основном эти две компании, хотя рынок ОЯТ на 80% контролируется Соединенными Штатами. Потому что, строя станции в других странах, США прямо в контракте строительства записывают оговорку, обязывающую эти страны спрашивать у США разрешения в отношении того, что делать с ОЯТ и куда его можно вывозить. Получается, что для того, чтобы расширить свою нишу, России прежде всего нужно заручиться согласием Америки и заключить с США договор о сотрудничестве по мирному использованию атомной энергии. Сейчас мы находимся в стадии переговорного процесса, и по многим вопросам наши позиции постепенно сближаются.
— Кроме вопроса по Ирану?
— Да, американцы очень недовольны нашим сотрудничеством с Ираном. Этот вопрос на наших встречах возникает постоянно. Они опасаются, что строительство АЭС в Бушере откроет Ирану путь к созданию ядерных оружейных технологий, мы же не устаем повторять, что наше сотрудничество с этой страной никаким образом не нарушает наших международных обязательств по нераспространению. В этом аспекте наш диалог очень трудный, но я убежден, что в конце концов мы придем к компромиссу, приемлемому для обеих наших стран.
— Как скоро в таком случае можно ожидать подписания этого договора?
— Думаю, не раньше чем через два-три года. Это длительный процесс, и для американской администрации здесь важно и мнение конгрессменов, общественности.
— Есть ли в ближайших планах вашего ведомства новые контракты на ввоз в Россию ОЯТ?
— Есть, хотя и очень небольшого объема. Недавно Югославия обратилась к нам с просьбой забрать в Россию ОЯТ, отработавшее на научно-исследовательском реакторе института ядерных наук "Винча" близ Белграда. Помните, из этого же института мы забрали назад неиспользованную партию свежего топлива. Теперь настала очередь ОЯТ (в свое время свежее топливо, естественно, поставлялось Югославии Советским Союзом). И предыдущая, и будущая сделки — трехсторонние: все расходы оплачивают американцы. Они уже согласились заплатить за транспортировку ОЯТ. Мы ведем переговоры о том, чтобы США оплатили бы также хранение и переработку.
— Мы все время говорим об иностранном топливе, но ведь в России тоже много АЭС, которые вырабатывают ОЯТ. Что происходит с российским ОЯТ?
— То же самое, что и с иностранным: хранение и переработка. Пока мы в основном храним, возможностями переработки располагаем небольшими: только для топлива из реакторов старой конструкции — 440-х. Для переработки топлива из других типов реакторов будем строить мощности в ближайшее время — там, где располагается недостроенный завод РТ-2 под Красноярском. Деньги на это и на многие экологические программы (реабилитация загрязненных территорий, например) мы и планируем заработать с помощью ввоза ОЯТ из других стран.
Интервью взяла АЛЕНА Ъ-КОРНЫШЕВА