выставка объекты
Девяностодвухлетняя живая реликвия искусства ХХ века скульптор Луиз Буржуа показывает в Париже свой новый проект. На ее выставке "День, ночь, день" в Palais de Tokyo побывала ИРИНА Ъ-КУЛИК.Palais de Tokyo, выставочное пространство, открывшееся в Париже чуть более года назад, совсем не похоже на традиционный музей. Помпезное здание, расположившееся дверь в дверь с респектабельным Музеем современного искусства города Парижа, оставили неотреставрированным, так что самая модная ныне площадка современного искусства ностальгически напоминает гигантский сквот или какой-нибудь заброшенный завод, в которых принято было устраивать акции и выставки годы этак в 1960-1970-е.
В таком пространстве искусство не может быть просто экспонатом, которому отведено подобающее место на стене, подиуме или в витрине. Видео, инсталляции, объекты забиваются в углы и закоулки пустынных залов, и зритель встречает их словно бы внезапно, как каких-то хай-тековских призраков, обживших руины урбанистического dark future.
Новый зал ориентирован прежде всего на молодых художников и новые формы существования искусства. Но время от времени в нем устраивают выставки признанных мэтров, выступающих в не совсем обычных для себя жанрах. Так, Луиз Буржуа, наверное, последний ныне действующий скульптор. Ее классические работы могут быть сделаны из металла, мрамора, пластика, воска или тряпок, но остаются именно что скульптурами, безупречно проработанными и хранящими след физических усилий автора.
Но ее выставка "День, ночь, день" совершенно бесплотна. Никаких гигантских металлических пауков и мраморных фаллосов. В пустынном белом пространстве нет ничего — только звуковые колонки, из которых доносится голос самой Луиз Буржуа, хрупкий, невесомый и совершенно потусторонний. Такими бывают только старческие женские голоса, ведь не случайно два самых фантастических голоса в истории кинематографа — голос спилберговского инопланетянина и голос дьявола в "Экзорцисте" — принадлежали старым актрисам радиотеатра.
Призрачный голос в колонках то приближается, то отдаляется, он следует за твоими шагами или подстерегает тебя по углам, он нашептывает детские считалочки и напевает старинные детские песенки. Ощущение от этой игры в прятки с невидимкой — продирающее морозом по коже и в то же время сладкое оцепенение, когда самое жуткое не в том, что ты оказался на том свете, а в том, что понимаешь, как тебе там уютно.
Любимой темой Луиз Буржуа всегда были детские травмы и страхи, которые она изгоняла, сооружая свои грандиозные скульптуры. Теперь Буржуа делает работы просветленно-сентиментальные. Она даже выпустила серию авторских фарфоровых чашек — голубых с розовым, с нежными поэтическими строчками по ободку про Полярную звезду и день, сменяющий ночь. Она наконец изгнала свои страхи. Но теперь они возвращаются к нам сладким дремотным шепотом.