15 февраля президент России Владимир Путин на расширенной коллегии Генеральной прокуратуры призвал коллег усилить борьбу с коррупцией и с экстремизмом, для чего обратить особое внимание на интернет. И это было не единственное, что произвело впечатление на специального корреспондента “Ъ” Андрея Колесникова.
Президент приехал на коллегию Генпрокуратуры, хотя недомогал
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
Расширенная коллегия Генпрокуратуры, конечно, событие года для цеха (или по крайней мере полугода: иногда Владимир Путин приезжает на такую коллегию два раза в год). В историческом здании на Большой Дмитровке собираются прокуроры страны и их временные (нет, никто не задержался) гости: депутаты Госдумы, члены Совета федерации из профильных комитетов и те, кто из тех «бывших», которые, как известно, бывшими не бывают (Наталья Поклонская, к слову; сидела во втором ряду, казалась робкой). А также полпреды президента, профильные министры…
К половине второго (дня) все были уже в зале. И даже президент должен был приехать. Хоть, как известно, и простужен, а коллегией пренебречь не смог — потому что тоже ведь из таких же бывших (студентов юрфака).
В первом ряду мною был замечен даже глава Следственного комитета Александр Бастрыкин, которого не было, по наблюдениям наблюдателей (а таких в зале, конечно, хватало), последние два с половиной года: приезжали исключительно его замы.
— Ну когда уже? — вздыхали между собой прокуроры, которые уж не в силах были усидеть на месте и толпились сейчас в проходе, создавая собою ненужное впечатление лихорадочности этого ожидания.
Прокурорские работники не скучали в ожидании президента
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
Среди них был, например, и новый прокурор Дагестана Денис Попов, к которому и тут (а не только в Дагестане) было приковано особо пристальное внимание: коллеги заговаривали с ним, мне казалось, аккуратно и даже осторожно, глядели сочувственно и относились к нему бережно, ведь, в конце концов, с каждым из них могла случиться такая беда…
— Когда? — переспрашивал один прокурор другого.— А вот Золотов сейчас зайдет, и начнется.
— Золотов? — переспрашивал коллега.— Так он же вроде Росгвардия…
— А вот… Говорю тебе: сразу и начнется.
А ведь и правда: только в зал вошел Виктор Золотов, как на сцене, в президиуме появились Вячеслав Володин, Валентина Матвиенко, Валерий Зорькин, Вячеслав Лебедев и Николай Патрушев, а потом и президент.
— Будет что-то выдающееся в речи, не знаете? — спросил я у того, кто мог знать.
— Да нет,— беспечно ответил он.— Двадцать… (не скажу какого.— А.К.) ждем, все там будет, говорят.
То есть, разумеется, послания.
Надо понимать при этом, что каждая фраза президента из его речи на коллегии неизбежно будет разобрана на цитаты сотрудниками прокуратуры — теоретически как руководство к действию. Защита прав несовершеннолетних. Обеспечение жильем детей-сирот. Ситуация с ценообразованием на жилищно-коммунальные услуги («Если вы видите, что кто-то искусственно задирает тарифы, прошу принимать быстрые и соответствующие предусмотренные законом меры»). Противодействие коррупции. Целевое расходование бюджетных средств. Защита предпринимательских свобод («В этой связи отмечу, что во многом благодаря принципиальным действиям прокуратуры, прокуроров снизилось количество необоснованных проверок» — и теперь, похоже, предстоит по крайней мере еще одна проверка с целью выявить, все ли проверки обоснованы).
— Также,— говорил президент,— должны проверяться ситуации с немотивированным, или, проще сказать, заказными, уголовными преследованиями в отношении бизнеса… Прошу решительно бороться с отмыванием преступных доходов и вместе с тем надежно защищать права вкладчиков и заемщиков…
Значило ли это, что тем, о чем президент специально не упомянул, можно не то чтобы пренебречь, а по крайней мере не зацикливаться на этом? При желании можно понять и так.
— Отмечу,— покашливая, продолжал президент,— что четыре года назад Генеральная прокуратура получила полномочия по блокировке сайтов, содержащих информацию экстремистского характера. За эти годы по требованию прокуроров заблокировано свыше 3 тыс. интернет-страниц. С более чем 70 тыс. сайтов удалены прямые призывы к экстремистской деятельности. Нужно продолжать такую системную работу по противодействию распространению радикальной идеологии, которая представляет серьезную угрозу для нашего общества и страны.
А вот это то, чем прокуроры будут заниматься просто интенсивно. Если кто-то не понял: за интернет взялись. Уже взялись. А кто-то ведь скажет: наконец взялись.
Генеральный прокурор Юрий Чайка в своей речи развивал эти и даже некоторые другие тезисы, а я, пока он говорил, думал об истории появления в этом здании самого Юрия Чайки. Перед тем как зайти в зал, я проходил мимо демонстративно зашторенных окон, за которыми был отвратительно знаменитый двор этого здания, в котором в 1937 году по ночам слышалось много выстрелов. И я знаю, что когда нынешний генпрокурор заселился в свой кабинет в этом здании (такой же исторический), где до этого работали все, включая Андрея Вышинского, то через какое-то время почувствовал себя не то что неуютно, а просто невыносимо. Все тут было не так, и даже дышалось тяжело. И попросили прийти священника, и он был, и не помогло. И к счастью, Генпрокуратура получила здание на Петровке, 14, где сейчас и сидит Юрий Чайка, и больше нет у него никаких проблем.
Валентина Матвиенко близко к сердцу принимала комментарий Владимира Путина, пока выступал Юрий Чайка
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
Так что не смог он вынести на своих плечах этот груз. И слава богу.
А вот речь далась ему легко, и Владимиру Путину оставалось только по-отечески наказать прокурорам делать все для людей, а не как-нибудь по-другому.
— Хорошо посидели…— вздохнул один прокурор с большим количеством звезд на погонах, выходя из зала.— По-семейному.
— Да, душевно…— согласился с ним товарищ, пока стояли в дверях, ожидая, что президент уедет (а он не очень торопился).
— А голос! — вдруг вступила дама, тоже из прокурорских (не Поклонская).— Какой сексуальный голос!
Коллеги поглядели на нее с неподдельным испугом.
— Кашляет только,— поправилась она.