юбилей балет
Второе отделение юбилейного концерта Родиона Щедрина было отдано балету, что вполне естественно: для Майи Плисецкой композитор написал их целых шесть. На концерте показывали самый известный — "Кармен-сюиту". Балетный обозреватель Ъ ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА балет не узнала.
Кармен танцевала Анастасия Волочкова. Известно, что Майя Плисецкая накануне спектакля провела с ней репетицию. Говорят, после этого стало лучше. Хотя трудно представить себе, как можно танцевать хуже. Во-первых, балерине явно мешали звуки, которые неслись из оркестровой ямы — надо было как-то согласовывать с ними движения, а движения никак не согласовывались: крупное тело не успевало за музыкой. В конце концов балерина перестала отвлекаться на такие мелочи. Потому что ей мешал сам танец — все эти завернутые позиции, перекрещенные ноги, стопы утюжком, невыворотные батманы и прочие модернистские штучки, придуманные Альберто Алонсо для Майи Плисецкой. В результате госпожа Волочкова махнула рукой и на текст коварного кубинца, так что в результате партия Кармен стала выглядеть так, как если бы новеллу Мериме взялся читать с эстрады человек, у которого нет половины зубов. Даже просто бегать по сцене Анастасии Волочковой было нелегко: тяжелые ноги вязли где-то позади, в то время как роскошная грудь рвалась вперед. Все эти неудобства так выбили балерину из колеи, что бедняжка завалила даже ту пару вполне классических пируэтов, которые встретились в ее партии.
Но главный казус случился оттого, что Кармен у госпожи Волочковой оказалась исключительно фригидной. Балерина так долго культивировала образ невинной девушки, живущей духовными интересами, что выпасть из него так и не смогла. Соблазнить попкой, отставленной с шаловливостью шестиклассницы, или ладонью, раскрытой так, будто в ней мятный леденец без бумажки, можно только престарелого папика. С другой стороны, высоконравственная балерина явно не может себе представить, как можно увлечься настолько, чтобы с ходу отдаться первому встречному. Поэтому выражение трогательной наивности (полураскрытые губки и округленные глазки) Кармен госпожи Волочковой сохраняет не только в сценах обольщения и секса, но и до самой смерти.
Тут, правда, можно возразить, что в такого анемичного клерка, каким изображает Хозе дородный премьер Мариинки Евгений Иванченко, влюбиться трудно. Но ведь к услугам дамы был и куда более адекватный тореадор в исполнении Дениса Матвиенко. Однако под живым напором деятельного киевлянина госпожа Волочкова настолько стушевалась, что даже забыла поддерживать отработанное выражение лица. Впрочем, мужчин тоже можно пожалеть: играть любовь и одновременно носить такое крупное дарование — задача не из легких. Евгению Иванченко все же удалось выжать госпожу Волочкову на верхнюю поддержку и продержать на вытянутых руках положенное количество времени. А вот переворот Кармен в шпагате силами двух партнеров прошел со скрипом — в музыку не успели.
Отдельного внимания заслуживает стремление госпожи Волочковой обогатить лаконичную шестидесятническую эстетику балета. Посильный вклад балерины заключался в переодевании: перед смертью Кармен меняет купальник (пусть и кружевной, пусть и украшенный драгоценностями) на роскошное платье старобалетной цыганки: с пламенеющими языками шифона, выбивающимися из-под юбки, и диагональю рубинов, пересекающей грудь и живот танцовщицы. В нем можно живописно раскинуться на полу, так что ноги не будут бросаться в глаза, особенно если их грациозно скрестить и наконец-то вытянуть подъем.
Финальные поклоны оказались отдельным представлением: балерина Волочкова все пыталась склониться в низком реверансе перед балериной Плисецкой, обозначив тем самым преемственность поколений. Первая же Кармен от выражений почтения легко ускользала в глубину сцены, где вовсю манипулировала божественными руками — ни дать ни взять Джулия Ламберт со своим красным шарфом.