фестиваль музыка
Состоялся первый концерт "Декабрьских вечеров". Череду приглашенных знаменитостей открыли гости из ближнего зарубежья — эстонский ансамбль Hortus musicus, представивший программу итальянской музыки XIV — начала XVII века. Мощному ренессансному драйву исполнителей из Таллина искренне радовался СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Hortus musicus — ветеран аутентизма не только на постсоветском пространстве, но и в общеевропейских масштабах: создан он был аж в 1972 году. Многие москвичи, вероятно, до сих пор еще хранят советские грампластинки с записями эстонского ансамбля. Тогда, пару десятков лет назад, Hortus musicus наряду с московским "Мадригалом" были первыми носителями чего-то остромодного, рафинированного, очень западного и в то же время политически безобидного — этим "чем-то" и был их аутентизм. Правда, как и все прибалтийское в позднесоветские времена, аутентизм эстонского разлива в силу самой почвенной близости к западноевропейским краям казался цивилизованнее, заманчивее и острее.
Что показал Hortus musicus нынче? Взволнованные вздохи публики вызвал весь подобающий ансамблю такого рода спектр исторических инструментов, из которых рядовой зритель признает разве что тромбон. Остальные — всякие там басовые виолы, шалмеи, блокфлейты и крумхорны, воспроизведенные, как водится, с музейных образцов или вовсе со старинных гравюр. Плюс мастерское владение всеми заковыристыми приемами игры на этих раритетах. К примеру, Андрес Мустонен, художественный руководитель и дирижер ансамбля, играл не на скрипке, а на ее предке лире да браччо — том самом инструменте, который прославил Леонардо да Винчи в качестве музыканта.
Первое отделение отвели итальянскому треченто, то есть XIV столетию. Музыка века Данте, Джотто и Петрарки — редкая гостья на нашей концертной сцене, и тем более приятно было наблюдать за совершенно свойским к ней отношением со стороны музыкантов. Для пущей наглядности последние оделись в "исторические" костюмы, представлявшие собой что-то наподобие разноцветных монашеских ряс с капюшонами. В таком наряде обычная концертная манера как-то неуместна, и, слава богу, Hortus musicus это прекрасно осознает. Все исполняемые произведения были объединены в непрерывную череду (так и подмывает сказать "сет"), исполняемую на одном дыхании и потому при непрерывном внимании слушателя. Преобладали в этой череде танцы, прямо-таки завораживающие непривычными гармониями и диковатым драйвом, и анонимные песни. Были среди них, правда, и необычайной красоты импровизационные сольные пассажи для лиры да браччо, настолько вдумчивые, что особо почтенная часть аудитории стала незаметно клевать носом. Впрочем, долго клевать не приходилось. Завершая отделение, ансамбль в очередной раз использовал прием, который в подобных случаях очень любят все уважающие себя исполнители-аутентичники: сначала мелодия танца исполняется одними струнными, потом к ней на разные голоса со все нарастающим энтузиазмом присоединяются прочие инструменты, а там и бубен с барабаном — и вот уже весь ансамбль зажигательно грохочет, превращая скромное поначалу сальтарелло в настоящую, извините за анахронизм, "колбасню".
Во втором отделении орган сменился клавесином, а музыканты переоделись из балахонов в нечто напоминающее гардероб среднебюджетной постановки по роману Дюма "Графиня де Монсоро". Это означало, что мы, по непостижимому капризу минуя век XV, переметнулись в конец XVI столетия, чтобы приветствовать "зарю итальянской оперы". Заря занималась неспешно и по инерции все норовила соскользнуть в пляски. Из мадригалов того времени (которые, если без дураков, и были этой самой "зарей") музыканты исполнили один-единственный — не самое блистательное произведение пера Клаудио Монтеверди (правда, при всем своем гордом одиночестве, этот ранний монтевердиевский опус давал исполнителям возможность выгодно продемонстрировать владение предписанными композитором "вольностями" вокала). Само рождение оперы осталось за скобками, но первые схватки публика все-таки смогла оценить: ими были фрагменты мадригальной комедии Адриано Банкьери "Старческое сумасбродство" (была у композитора Банкьери такая комическая дилогия — "Старческое сумасбродство" и "Юношеская премудрость"). Фрагменты не очень внятно, но зато с элементами пантомимы исполнило перемещавшееся по сцене мужское трио, перемежаемое танцевальными интерлюдиями. Когда персонажи комедии отпели свое, грянула финалом концерта разудалая гальярда. Она снова была доведена до экстатического восторга, оставляя публику в приятной уверенности, что все кончилось хорошо и опера все-таки как-то там родилась. "Клево!" — подытожил сосед корреспондента Ъ. "Ага, прикольно,— согласилась спутница соседа.— Такая попса средневековая".