Комиссия МОК отказала 15 россиянам в приглашении на Олимпийские игры в Пхенчхане. Речь идет о 13 спортсменах и двух тренерах — ранее эти атлеты были оправданы Спортивным арбитражным судом в Лозанне.Однако МОК посчитал, что решения суда недостаточно для снятия подозрений с российских спортсменов. Кроме того, глава МОК Томас Бах заявил, что комиссия крайне разочарована решением спортивного арбитража. По его мнению, этот вердикт говорит о том, что CAS нужно реформировать. Депутат Госдумы, олимпийская чемпионка по конькобежному спорту Светлана Журова поделилась своим мнением по поводу решения МОК с ведущей «Коммерсантъ FM» Натальей Ждановой.
Фото: Дмитрий Духанин, Коммерсантъ / купить фото
— Насколько ожидаемым было такое решение МОК после вердикта суда в Лозанне?
— После решения CAS у нас сразу появилась надежда, потому что я не помню большого количества случаев, когда после положительного заключения арбитражного спортивного суда МОК не принимал эти решения и не исполнял их. Мы помним историю перед Рио, например, той же Юлии Ефимовой, которую именно CAS допустил до Игр. Причем у нее были дисквалификации, это было недопустимым условием для участия, но CAS разрешил, и МОК это принял. Была надежда, что, может быть, именно по этому принципу пойдет МОК, но этого не произошло.
— Как вы можете объяснить эту позицию Международного олимпийского комитета? Они говорят, что есть некие основания, но при этом в суде эти основания, видимо, не были представлены, или суд посчитал их недостаточными.
— Дело в том, что суд — это же не независимая комиссия и не МОК. Суд — это инстанция, у которой, помимо профессиональных юристов, занимающихся в постоянном режиме рассмотрением таких вот дел, есть предыдущие истории, которые так или иначе решались. Они могут посмотреть документы, изучить их и выносить решение не только на основании того, что пришел, например, документ от комиссии Макларена и Освальда. При этом еще есть очень тоже важный момент: насколько я понимаю, эти комиссии недостаточно опрашивали свидетелей и основывались только на показаниях одного Родченкова. Теперь представьте, что суд будет рассматривать показания только одного свидетеля и на этом основываться — тем более, когда эти показания путаются. Суд, кстати, в отличие от комиссии, вызвал спортсменов, опросил. Они говорили свою версию происходящего, и, видимо, было очень много нестыковок с тем, что озвучивал Родченков — он тоже был допрошен на этом суде. Соответственно, у CAS не было оснований верить этим доказательствам на слово без дополнительных аргументаций. Но, заметьте, они не говорили, виноваты российские спортсмены или нет, они говорили, что недостаточно доказательств, которые им были представлены. И, в общем-то, здесь получилось неприятно для МОК, потому что они надеялись, что вся доказательная база у них 100% есть в докладе Макларена.
— Чем может обернуться этот прецедент? С одной стороны, глава МОК Томас Бах говорит о том, что нужно реформировать суд, с другой — звучат предложения реформировать сам МОК. Есть ли у российских спортсменов какие-то возможности для дальнейших обжалований?
— Обжаловать спортсмены точно будут, а вот сможем ли мы участвовать в реформировании международной организации, в которой у нас всего три члена — вопрос. И МОК, и WADA, и CAS будут сами заниматься своими делами, но при этом почему-то до этого и CAS, и его решения всех устраивали — а когда произошло что-то, что не нравится, сразу надо реформировать. Это тоже достаточно странно, причем это просто объективная позиция суда, который хотел быть независимым. «Реформирование органов управления» звучит как желание МОК влиять на арбитраж, потому что получилось, что CAS за это время, видимо, стал судом, который выносит решения независимо от чьего-то мнения, исходя из только из тех документов, которыми они регламентированы.