 | ||
| Фото: РОСИНФОРМ | ||
| После вручения верительных грамот афганский президент Наджибулла (слева) с советским послом Егорычевым перешли на "ты" | ||
"Открыл дверь сам премьер-министр в халате и тапочках"
— Николай Григорьевич, сейчас существует множество точек зрения на то, следовало ли выводить в 1989 году войска из Афганистана. Некоторые утверждают, что если бы войска остались, то режим Наджибуллы выстоял бы и вместо талибов мир давно бы имел мирный и стабильный Афганистан...
— Сейчас легко об этом рассуждать. Я полагаю, что вне зависимости от размеров и продолжительности нашей помощи в той ситуации Наджибулла все равно был обречен. Прежде всего, не нужно было вводить туда войска. А если уж решили — то делать все с умом. Никто ведь не подумал о пропагандистской подготовке этого мероприятия. В декабре 1979 года я был послом в Дании. В день ввода войск получаю телеграмму из Москвы примерно в половине одиннадцатого вечера. В ней говорилось: срочно посетите премьер-министра или лицо, которому он это поручит, и сообщите следующее. Дальше шло сообщение, что мы ввели ограниченный контингент войск в Афганистан и, как только они выполнят свои задачи, будут выведены. Дело было в Рождество, а в Дании в это время никто не работает. Кое-как мы узнали, что премьер находится в резиденции в десяти километрах от Копенгагена. Договорились с ним о встрече. Учитывая, что на дворе Рождество, я собрал подарок: шампанское, водку, коньяк, икру. Приехали мы туда в половине двенадцатого ночи. Охраны — никакой. Звонили мы в дверь минут десять. Открыл сам премьер-министр Анкер Йоргенсен. В халате и тапочках.
"Раз ты меня в такое время беспокоишь — значит, случилось что-то важное?" — спрашивает. Я пошутил, что за неурочный визит откуплюсь подарком, и рассказал ему о наших войсках в Афганистане. Потом спрашиваю его, что передать в Москву. Он попросил передать в Москву благодарность за то, что его проинформировали до официального сообщения в печати, и пожелание, чтобы советские войска в Афганистане надолго не задерживались.
— Но во всех странах потом развернулась резкая антисоветская кампания...
— В Дании этого практически не было. Конечно, СССР осуждали, но газеты опубликовали сообщение о том, что премьер-министр был своевременно проинформирован советским послом, и крупных эксцессов практически не было. Только немногочисленные демонстрации. А вот в Швеции, например, наши коллеги не смогли ночью найти ни премьера, ни министра иностранных дел. А утром началась буча, и нашего посла с той же телеграммой поручили принять чиновнику невысокого ранга.
Что у нас нет никаких идей относительно того, что делать после ввода войск, я понял год или полтора спустя. Ко мне на прием попросился посол Пакистана в Дании. Он рассказал, что только что был на родине и имел беседы с высокопоставленными лицами. И сказал, что с моей помощью они хотят довести до советского руководства, что Пакистан на довольно мягких условиях готов пойти на урегулирование афганской проблемы. Условия, как мне тогда казалось, действительно были достаточно приемлемыми. Я послал телеграмму в Москву, но никакого ответа не получил.
— И из-за этих контактов вы затем оказались послом в Афганистане?
— Вряд ли кто-то о них помнил. После Дании я работал заместителем министра и первым заместителем председателя Торгово-промышленной палаты. А в начале 1988 года меня вызвал заведующий отделом загранкадров ЦК КПСС Степан Васильевич Червоненко. И говорит: "Наш посол в Афганистане тяжело заболел. Его на самолете срочно вывезли из Кабула. Вчера было заседание Политбюро, обсуждали вопрос о его замене. Было девять кандидатов, но остановились на тебе". Раз надо — значит надо. Червоненко сказал, что мне нужно переговорить с министром иностранных дел Шеварднадзе, встретиться с Лигачевым, Горбачевым и быстро ехать. Говорили со мной о том, что мы собираемся выводить войска, а Горбачев нажимал на то, что мы не бросим Наджибуллу. Потом мы встретились с зампредседом КГБ Крючковым, отвечавшим за Афганистан. Он отдыхал в санатории "Сосны", и мы проговорили часа три. Он все доказывал мне, что войска в Афганистан были введены правильно. А потом позвонил Шеварднадзе и попросил организовать вылет в Кабул как можно скорее. На спецрейсе у нас у всех были парашюты. Но я смотрел вниз, на глубокие ущелья, и думал, что попади в нас ракета — никакой парашют не спасет, все равно разобьемся о скалы.
 | ||
| Фото: РОСИНФОРМ | ||
| Наджибулла пригласил бывшего королевского министра Хасана Шарка (в центре) возглавить правительство национального примирения. Вскоре после этого моджахеды примирились с тем, что они больше не должны обстреливать советское посольство | ||
— А что представлял собой Кабул в 1988 году?
— Обстановка там напоминала то, что рассказывают сейчас о Грозном. С вечера в городе начиналась стрельба. Смотришь: то с одной стороны, то с другой очереди трассирующими. А каждое утро в посольство с окружавших город гор стреляли ракетами. Так что с рассветом над районом посольства и штаба наших военных начинали кружить вертолеты, чтобы засечь вспышку выстрела и подавить пусковую установку противника. По центральной части города можно было ездить на бронированном "Мерседесе". Неплохая вещь. В такую машину одного афганского товарища стреляли противотанковой ракетой. "Мерседес" развалился, а он сам остался жив. А на окраины и за город военные разрешали выезжать только на бронетранспортере. Да и то очень неохотно. Я помню, съездил из Кабула на перевал Саланг. Так президент Наджибулла возмущался, почему я с ним не посоветовался. "Так я же,— говорю,— знаю, что ты бы меня ни в коем случае не пустил". "Конечно,— отвечает,— я бы позвонил Горбачеву, и он бы тебе запретил".
— Вы с ним были на ты?
— Мы звали друг друга Наджибом и Николаем. Я встретился с ним в первый раз дня через три после приезда. Вручил верительные грамоты, как положено. Русский у него был не очень богатым — понимал, казалось, побольше. Но кто знает, может, он знал русский куда лучше. Как-то у меня на обеде, когда мы отмечали присвоение звания Героя Советского Союза нашим генералам Варенникову и Громову, Наджиб пел русские песни и у него был хороший, приятный голос. Восточный человек, понять сложно. Хотя должен сказать, во время бесед обычная для афганцев "восточность" в Наджибе не чувствовалась. Когда я разговаривал со вторым после него человеком в партии и министром иностранных дел Вакилем, я понимал, что он говорит одно, а думает совсем другое. А беседы с Наджибом ничем не отличались от бесед, к примеру, с тем же датским премьером. Разве что обстановка была куда доверительней. Стали вместе работать. Встречались мы с Наджибом два-три раза в неделю. Один на один с участием военных. Обсуждали кадровые вопросы, военные.
— А каким он был в личном общении?
— Очень обаятельным и приятным человеком. У него мы обязательно пили поразительно вкусный зеленый чай. Я все уговаривал его поделиться секретом заварки. Но он шутил, что это единственный секрет, который афганцы никогда не выдают. У него была очень милая жена, приятные дети. Жена, кстати, происходила из афганской королевской семьи.
— Наджибулла и сам был не из крестьян...
— Да, его отец был знатным и богатым человеком. При короле, кажется, был губернатором провинции. Сам Наджибулла окончил медицинский факультет университета.
— Это не помешало ему стать руководителем ХАД — госбезопасности, которую боялись все афганцы.
— Знаете, это прошлое висело на нем неподъемными гирями. Как только он заговаривал о национальном примирении, оппоненты тут же припоминали его службу в ХАД. Наджибулла был очень умным человеком, хорошо чувствовал обстановку и понимал, что после вывода наших войск ему придется нелегко. Маневрировал, пытался привлечь на свою сторону разные силы. Пытался найти контакты с Западом. Например, по его приглашению в Кабул прилетал американский миллиардер Арманд Хаммер. Правда, ничего путного из этой затеи не получилось. Хаммер уже не имел серьезного политического веса. А после возвращения в Соединенные Штаты на Хаммера обрушилась пресса. Так что миротворцем в Афганистане Хаммер так и не стал.
 | ||
| Фото: РОСИНФОРМ | ||
| Парашют, который выдавали послу в полете, мог защитить разве что от случайной пули. Горы не давали выпрыгнувшим из самолета никаких шансов на спасение | ||
— Наджибулла пытался перетянуть на свою сторону полевых командиров? Купить их?
— В Афганистане есть пословица: "Афганца нельзя купить, его можно только перекупить". Наджиб, например, назначил премьер-министром Хасана Шарка, который входил в правительство еще при короле. Он пользовался авторитетом среди всех афганских групп и группировок. После его назначения сразу прекратились ракетные обстрелы посольства. "Вот видите,— говорит мне Шарк,— они узнали, что вы прибыли руководить выводом советских войск, и оценили это". Я думаю: "Да ты же сам им об этом сообщил". Шарк отменил все льготы, которые завели для себя афганские министры: большие зарплаты, бесплатное питание, и довольно быстро навел в рядах чиновников порядок.
Наджибулле удалось провести выборы в парламент, причем даже в тех провинциях, где верховодили моджахеды. Традиционно выборы в Афганистане проводились с помощью галош. На входе избирателю давали одну галошу, а после голосования — вторую. Наджиб говорил мне, что в этот раз обошлись без такого стимулирования голосующих. Интересно было то, что в парламент избрали самых разных людей. Ко мне пришел депутат, который был одновременно руководителем крупной банды. И начал предлагать активизировать торговлю СССР с его провинцией. Я говорю ему: "Какая торговля, когда у вас война?" А он в ответ: "Так ведь самый главный моджахед там я, и я гарантирую безопасность любых грузов". Потом говорит: "Я тут в рейде упал с лошади, повредил ногу. Слышал, что у вас есть какая-то Мацеста, где переломы хорошо лечат. Устрой мне туда поездку".
— А Наджибулла встречался с моджахедами?
— Он разрешил в религиозные праздники свободный въезд в Кабул. Любой человек без оружия, моджахед он или нет, мог в эти дни приехать в столицу. И сам Наджиб в это время встречался с видными руководителями группировок, вел разговоры о примирении.
— Но, судя по всему, без особого успеха...
— Слишком тяжелым было доставшееся ему наследство. Бабрак Кармаль, который пришел к власти в 1979 году после ввода наших войск, был заносчивым, самоуверенным, много пил и мало делал. Он любил подолгу говорить и считал, что самые умные мысли высказывает именно он. Он замахнулся на традиции: начал громить религию, провел земельную реформу, в ходе которой крестьяне даже отказывались брать землю феодалов. Афганистан ведь особая страна. Страна традиций. Помню, командующим в Кандагаре и членом Политбюро у Наджиба был представитель одной из самых богатых семей в провинции. Так моджахеды его не трогали. Он считался избранником Аллаха. А наш генерал Варенников приехал в Кандагар — так его в первый же день едва не убили.
— Но ведь Кармаль действовал строго в соответствии с указаниями Москвы.
— Это верно. Были у нас товарищи, считавшие, что в Афганистане есть все условия для создания пролетарской партии и революции. Тот же Борис Николаевич Пономарев, заведующий международным отделом ЦК. Как был в молодости приверженцем мировой революции, так и остался. Без всякого учета местных условий создали Народно-демократическую партию Афганистана — фактически две партии под одной крышей. Во фракцию "Парчам" входили в основном пуштуны, а в "Хальк" — представители других народов, населявших Афганистан. Так что Наджибулле приходилось постоянно маневрировать, чтобы сохранять хотя бы внешнее согласие в партийных рядах. Сам он был парчамистом, а халькисты контролировали армию. За год до моего приезда, в 1987 году, халькисты подняли военный мятеж в Кабуле, но Наджиб быстро навел порядок. Вообще с НДПА многие афганцы связывали все самое плохое в своей жизни. И Наджиб думал, как найти выход из положения. Он спросил меня: "Занимал ли Ленин какой-нибудь пост в партии?" Я ему ответил, что Ленин был председателем правительства — Совнаркома,— одним из членов Политбюро, но все понимали, что он лидер партии. На следующий день мне звонит Шеварднадзе: "Какое вы имели право рассказывать Наджибулле о Ленине? Вам надо было получить разрешение Политбюро на такой разговор!"
 | ||
| Фото: РОСИНФОРМ | ||
| СССР оказывал режиму Наджибуллы всестороннюю поддержку: политическую (слева — посол Егорычев) и военную (справа — генерал Варенников) | ||
— Получается, что кабинет президента Афганистана прослушивался?
— Официально мне об этом ничего известно не было, но думаю, что это было так.
— То есть он действительно находился под тотальным контролем?
— Нашей марионеткой, как его представляли на Западе, он не был. Конечно, в материальном отношении он полностью зависел от нас. Продовольствие, топливо, оружие, боеприпасы — все шло от нас. Но решения он принимал самостоятельно.
— Неужели?
— Советовался, конечно. Главной проблемой Наджибуллы была даже не репутация партии и не слабость афганских правительственных войск. Проблемой были его ближайшие соратники. Мы знали, и он знал, что большинство из них предаст его в любую минуту.
Некоторые работали на обе стороны сразу. Ночью к ним приходили и говорили: не будешь помогать оппозиции, вырежем весь твой род. Куда же им было деваться? В 1992 году, когда моджахеды взяли Кабул, предали Наджиба ближайшие соратники. Как мне рассказывали, он решил улететь из страны, но его предал Вакиль. Наджибулла загримировался, но Вакиль узнал его в аэропорту и закричал: "Вот Наджибулла! Хватайте его!" Генерал Рашид Дустум тоже предал Наджибуллу. Варенников, кстати, недолюбливал Дустума и говорил, что он хоть и в правительственной армии, но воюет только за свои интересы. Так что иногда посоветоваться с нами без своих для Наджиба было жизненно важно. Я, правда, однажды после такой встречи имел неприятный разговор с Шеварднадзе.
 | ||
| Фото: ВАЛЕРИЙ КИСЕЛЕВ | ||
| Советской материальной помощи размером 15 миллиардов долларов в год хватало всем — Наджибулле, его войскам, населению и моджахедам, которые грабили колонны с этой помощью | ||
— Звонит Шеварднадзе: "Кто вам давал право вызывать Наджибуллу в посольство?!" Я недоумеваю. Оказывается, речь шла вот о чем. Мне позвонил Наджиб и предложил посоветоваться о кадровых перестановках, которые он задумал. Хотел заменить кое-кого из губернаторов провинций, других руководителей. Со мной поговорить, с нашими товарищами из ГРУ и КГБ. Они ведь получали отличную информацию. И знали об афганских товарищах много такого, чего Наджибулла не знал. Приезжать к нему такой компанией было не вполне удобно. Я предложил на выбор посольство или домик, который занимало представительство госбезопасности. Он выбрал домик. Собрались, поговорили. По каким-то кандидатурам он согласился с нами, где-то мы приняли его точку зрения. В какие-то моменты спорили горячо. А в посольстве в это время находился Леонид Шебаршин из КГБ, он потом возглавлял разведку. Мы позвали на эту встречу и его. Он сидел в сторонке, в разговор не вмешивался. А вернувшись в Москву, как мне рассказывали потом, доложил, что мы устроили Наджибулле нагоняй. Знаете, наверное, это была еще одна проблема Наджибуллы — то, что в нашем Политбюро комиссию по Афганистану возглавлял именно Шеварднадзе.
— Он мешал урегулированию?
— Он был не подготовлен для работы министром иностранных дел. Помню, как он прилетел к нам в Кабул. Вставал он поздно, долго мылся и выходил на люди в одиннадцать — в половине двенадцатого. К этому времени в посольство приезжали афганские руководители, с которыми он хотел побеседовать для выяснения обстановки. Первый зашел, вышел и что-то тихо сказал остальным. Оказывается, министр хотел услышать от собеседников, что обстановка в стране улучшается. И восточные люди начали все как один освещать ситуацию в этом ключе. Потом Шеварднадзе позвонил из посольства Горбачеву и часа полтора рассказывал о том, какую большую и важную работу он провел. Улетает. И вдруг звонок: "Почему ваши оценки ситуации в Афганистане не совпадают с моими?!" А мы регулярно давали в Москву телеграмму о военно-политической обстановке. И очередная наша депеша пришла сразу после его записки на Политбюро об Афганистане. "Ну как же так,— говорит,— я же написал совсем другое! Так не должно быть".
 | ||
| Фото: ДМИТРИЙ ДУХАНИН | ||
| Самой большой бедой Наджибуллы оказалось то, что главой комиссии Политбюро по Афганистану назначили Эдуарда Шеварднадзе | ||
— Я читал, что в этот период Наджибулла провел ряд успешных боевых операций против оппозиции. И его людям приписывают диверсию, в результате которой погиб пакистанский президент Зия уль-Хак.
— Самолет Зии уль-Хака был сбит с земли ракетой. Вместе с ним летел американский дипломат, по-моему посол в Пакистане. Я тогда же, как положено по протоколу, пошел в американское посольство выразить соболезнования. Зашли в кабинет поверенного в делах Гляссмана (он хорошо знал русский язык). Он говорит: "Все-таки есть подозрение, что это вы сбили самолет Зии уль-Хака". Они не делали разницы между Наджибуллой и нами. "Имейте в виду, что этого не было,— отвечаю.— А потом, 'Стингеры' моджахедам поставляете вы".
— А на самом деле?
— И на самом деле. Это были внутренние пакистанские дела. Мне наши ребята из разведки это твердо заявили. А по поводу боевых операций могу сказать, что Наджиб изо всех сил пытался создать боеспособные части. Но я видел, что получается это у него неважно. Национальная гвардия, которую он создал под эгидой ХАД, воевала гораздо лучше. Но на совещаниях у наших военных он всегда просил Варенникова: "Валентин Иванович, помогите: нанесите ракетно-бомбовый удар, так нам тяжело".
 | ||
| Фото: AP | ||
| Американцы стремились избавиться от влияния Москвы в Афганистане любой ценой. В том числе ценой жизни Наджибуллы | ||
— Мужественно. В апреле 1988 года мы с Наджибуллой подробно обсуждали, что ему потребуется после вывода наших войск. Он составил список своих запросов: оружие, боеприпасы, продовольствие, и мы договорились, что премьер-министр Хасан Шарк с этим списком поедет в Москву. И все просьбы были полностью удовлетворены. В Хайратон на границе с Афганистаном нагнали такое количество грузов, что их не успевали вывозить.
— И все же, может быть, действительно стоило подольше поддерживать Наджибуллу штыками?
— После начала горбачевской чехарды в экономике это стало для нашей страны слишком тяжелым бременем. Помощь Афганистану нам стоила ежегодно 10 млрд инвалютных рублей. В долларах это еще больше — 15-16 млрд. Мы еженедельно получали телеграммы: сообщите Наджибулле, что его просьба о поставке того-то и того-то в кредит на десять лет удовлетворена. Конечно, эти кредиты возвращать никто не собирался. Эта цена стала для нас непомерной. И потом, Наджиб воевал не столько со своей оппозицией, сколько с пакистанцами и стоявшими за ними американцами. После переговоров в Женеве по урегулированию афганской проблемы Шеварднадзе говорил: "Вот мы и нашли такое замечательное решение!" Я его спрашивал: "Какое решение? Мы уходим, а американцы не дали обязательства прекратить поставки оружия моджахедам". Он кипятился: "А как они будут поставлять, если пакистанцы дали обязательство не поставлять?" А американцы после женевских договоренностей в три раза увеличили поставки вооружений моджахедам. Да и Пакистан никогда не выполнял своих обязательств. Американцы хотели выдавить нас из Афганистана во что бы то ни стало. Наджибулла успешно маневрировал и продержался после ухода наших войск три года. Но он все равно был обречен.