Какой русский не любит быстрой езды (тут мы чуть было не допустили промашки, вознамерившись написать вместо "быстрой" — "русской", до такой степени вошла в нашу кровь жажда скорости, верно подмеченная в свое время еще Гоголем, а может, именно благодаря ему это чувство и сроднилось с нами так тесно, стало предметом нашей национальной гордости, символом окрыленности духа и дерзновенности устремлений. Вы замечаете, как мы красиво говорим, какие высокие, поэтические образы мы находим? А если бы не Гоголь и не его дар словотворца, как бы мы выражались и, самое главное, что бы мы думали по этому поводу? Что вот, мол и дескать, лихачи, нехорошие люди, совсем замучили — ни проходу тебе, ни проезду. Вот, примерно так. И даже Бог с ним, со всеобщим неодобрением и ворчливостью тона, — но что тогда рождало бы в нас высокие порывы, из чего произрастали бы прекрасные чувства. Бог мой! как же наша душа, наша знаменитая русская душа!). Уф, выбравшись наконец из скобок, мы спешим (и тут, заметьте, спешим!) продолжить нашу теорию. Всякая мысль требует себе развития и более или менее литературного оформления (это мы уже не о себе — сами понимаете, скромность не позволяет): кем бы была для нас Кармен, если бы не Мериме и не Бизе, — по меньшей мере, странной и грубой женщиной. Во всяком случае, уж никак не символом любви и свободы, свободы любви и вообще чувства. Если бы не их неординарный взгляд на вещи, образ Кармен занимал и вдохновлял бы нас теперь не больше, чем образ пещерных людей, размахивающих каменными топорами.
Тут вся соль заключается в том, как подойти к вопросу и как на него посмотреть. И при этом было бы нелишне попытаться найти в самом вопросе что-нибудь прекрасное, гордое и величественное, такое, чтоб дух захватывало — тем больше шансов, что получится что-нибудь нетленное.
Это, может, нам с вами или по крайней мере некоторым из нас текущее состояние дел с погодой кажется отвратительным. Но ведь мы-то судим с обыденной, обывательской, в самом нейтральном смысле этого слова, точки зрения. А не исключено, что именно в этот самый момент кто-то, потрясенный красотами теплой, слякотной зимы, создает шедевр, которому суждено жить в веках и раз и навсегда изменить отношение жителей обеих столиц, Москвы и Санкт-Петербурга, к дождю с мокрым снегом при температуре -1...+4 и гололедице из-за ночных заморозков.
Погода в Европе, впрочем, как-то больше настраивает на поэтический лад: в Лондоне +7...12, в Париже +10...15, даже в Берлине +6...11, а в Риме, ах, в Риме...