В Москве на 91-м году жизни умер Александр Ведерников — выдающийся оперный певец, знаменитый бас советской эпохи, несколько десятилетий служивший в Большом театре и составлявший его славу с конца 1950-х и до 1990 года.
Певец Александр Ведерников
Фото: Леонид Жданов / ТАСС
Узнаваемый образ «большого стиля» советского оперного театра второй половины XX века связан с именем Александра Ведерникова. Советская опера изъяснялась басами в большей степени, чем каким-либо другим вокальным тембром. Рядом работали Александр Пирогов, Евгений Нестеренко, Марк Рейзен. Ведерников выделялся из плеяды не только звучанием голоса, но и особенным, неприкрыто выразительным постшаляпинским артистизмом — когда крупный рисунок роли сопровождают россыпи уникальных, индивидуальных деталей, а предельный эмоциональный накал не отменяет проникновенности и пронзительности.
Этот ведерниковский талант сделал его не только лицом и голосом театрального «большого стиля», но и легендарным камерным исполнителем. Камерный репертуар был огромен, в нем были Шуберт и Шуман, Глинка и Бородин, Шостакович и Гаврилин. Но краеугольной в нем была музыка Свиридова: от песен на стихи Пушкина до «Патетической оратории» на стихи Маяковского. Именно по пути ведерниковской интерпретации свиридовской темы позднее следовал Хворостовский, отчасти продолжая ее, отчасти с ней полемизируя. Но сперва музыка Свиридова в исполнении Ведерникова приобрела свое уникальное, одновременно хрупкое и страстное звучание.
На театральной сцене Ведерников спел десятки партий в главных русских операх — от всех трех басовых ролей в «Борисе Годунове» Мусоргского (Борис, Пимен, Варлаам) до Кутузова в «Войне и мире» Прокофьева. Важной частью его певческой биографии стали и многие партии европейского оперного репертуара — от Лепорелло («Дон Жуан» Моцарта) до Мефистофеля («Фауст» Гуно). Но в русской оперной музыке ему практически не было равных.
Национальным колоритом в пылкой версии Ведерникова отмечены десятки его ролей и записей, сотни выходов в знаменитых спектаклях своего времени, его партии стали хрестоматийными. Но для многих поклонников певец остался бы легендарным, даже если бы спел что-то одно из своего громадного репертуара. Для кого-то важнее девять песен на слова Роберта Бернса, для кого-то — ведерниковский Варлаам, для кого-то — Фарлаф, а для кого-то — Сусанин. Но любая из этих партий, даже будь она единственной, сделала бы певца знаменитым, а советский оперный стиль — классикой.