Дом кино начал свою новую, коммерческую, жизнь с весьма радикального жеста, организовав целых шесть сеансов французского фильма "Киска с двумя головами". Остальные московские кинотеатры его с негодованием отвергли и впервые фильм показали в более терпимом Питере (см. Ъ от 30 сентября). На премьере "Киски..." в ДК среди других двух-трех десятков зрителей поприсутствовала ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
Сомнительно, что в программе "Особый взгляд" Каннского фестиваля "Киска..." (La Chatte a deux tetes) произвела такое скандальное впечатление, как пытаются уверить наши прокатчики. Фильмы, скажем, Ким Ки Дука (Kim Ki-duk) или Катрин Брейя (Catherine Breillat) эпатируют гораздо больше — эти авторы берут нахрапом и темпераментом, и режиссерская их манера схожа с поведением эксгибициониста, внезапно выскакивающего из кустов и распахивающего свой плащ. Режиссерскую же повадку автора "Киски..." Жака Ноло (Jacques Nolot) можно скорее сравнить с тихой мастурбацией в потемках кинозала — именно этим занята немалая часть персонажей картины. Но есть и другая часть, из-за которой, по сути, безобидная "Киска..." содержит формальные признаки порнографии, в частности, эрегированные пенисы и вполне правдоподобный penetration. Шокировать этим по нынешним временам можно только совсем несмышленых карапузов, тем не менее прокатчики решили не связываться. Ведь мало у кого есть такая мощная "крыша", как у Дома кино, а именно Союз кинематографистов, теперешний председатель которого известен своими непоколебимыми нравственными устоями. Безусловно, под его эгидой мелькание пиписек на экране автоматически превращается из хулиганского акта в акт культурно-просветительский.
"Киска с двумя головами" — это название фильма на афишке одного из парижских порнокинотеатров. Что вытворяет эта загадочная киска своими двумя головами, остается только догадываться, поскольку режиссерское внимание сосредоточено на зрительном зале. Пришедшие на сеанс мужчины дисциплинированно занимают места согласно купленным билетам, подсвечивая номера зажигалками, хотя зал все равно полупустой. Потом подтягиваются мужчины в женской одежде: одни сразу приходят в платьях, другие переодеваются в туалете или прямо в зале, демонстрируя при этом роскошное красное белье. Они рассаживаются не по билетам, а по зову сердца, и постепенно почти все зрители оказываются вовлечены в занятие, для которого в гей-клубах существует так называемая темная комната. Происходящее в ней я примерно так себе и представляла: мужчины со спущенными штанами, шарящие в темноте в поисках анонимного сексуального партнера. Герои "Киски..." тоже приходят не за зрелищем голых девок на экране, а за темнотой, в которой можно непринужденно подсесть к любому зрителю и без лишних слов приступить к делу. Когда внезапно рвется пленка и включается свет, все приходят в дикое смущение: кто-то застегивает штаны, кто-то прикрывается газетой, кто-то направляется к выходу. "Мне только здесь хорошо, в темноте",— говорит один из завсегдатаев кинотеатра, заявленный в титрах как "мужчина лет 50", которого играет сам режиссер.
Сцены в зале чередуются со сценами у кассы, где билетерша, тоже лет 50, треплется с молодым киномехаником, угощающим ее виски и строящим ей глазки. Опытная женщина втолковывает парню, что все надо попробовать, в том числе гомосексуальный контакт, чтобы потом не жалеть на старости лет. Вышедший после сеанса 50-летний мужчина строит глазки уже самому киномеханику, и вскоре, взявшись под руки, все трое отправляются по вечереющей парижской улочке сообразить небольшой menage a trois — заслуженный отдых после трудового дня. Звучит зажигательная латиноамериканская мелодия со словами "аморе, аморе". Финальная мажорная нота (вкупе с прозвучавшим ранее афоризмом "Хороший член в заднице лучше любого психоанализа") окончательно снимает с фильма налет трагической задроченности: коммуникабельные и жизнерадостные парижане никогда не будут иметь проблем с поиском сексуальных партнеров. А если толстые и некрасивые дядьки изображают тетек на радость другим дядькам, так это не потому, что баб на всех не хватает, а из мужской солидарности.