Дети из античной семьи

Слава Рима вечна, но слава римской знати однозначно прошла. До наших дней от нее сохранилось не больше, чем от Римского форума. То есть это примерно полпроцента от того, что было. Несколько колонн — и только.

АЛЕКСАНДР БЕЛЕНЬКИЙ

Потомки Энея и Цезаря

Все на свете, даже самые знаменитые дворяне, обычно ведут свой род от «понаехали тут».

Род Колонна, скорее всего, получил свое имя от городка Колонна в Лацио, но сами они предпочитали связывать его с колонной Траяна. Конечно, они не вели свой род ни от этого римского императора, ни от какого другого, но их владения в XII веке находились рядом с этой колонной. Кстати, и поныне палаццо Колонна находится неподалеку от нее.

Колонна претендовали на происхождение от троянца Энея, героя «Илиады» и легендарного прародителя римлян. Это примерно то же самое, как если бы кто-то объявил себя потомком князя Андрея Болконского. Также Колонна считали себя потомками Юлия Цезаря, но кто в Италии не ведет свой род от Юлия Цезаря? А самые горячие представители семейства настаивали на том, что они находятся в родстве с Венерой, что особенно интересно в связи с их многовековой тесной связью с папским престолом. Согласитесь: римский папа — потомок Венеры, это как-то ново и свежо.

Но от кого бы Колонна ни вели свой род, они быстро закрепились в Риме и прилегающих районах Италии, заняв там очень высокое место. Что отличало их от многих, так это то, что они очень четко шли в ногу со временем. Не опережая его, что может быть опасно, но ни в коем случае и не отставая, что неизбежно приводит к упадку.

Каэтани из Гаэты

Дворянские роды в Италии постоянно враждовали между собой, и временами эта вражда становилась даже не смыслом их жизни, а самой жизнью, поэтому история одного рода — это и история других родов, настолько тесно они переплетены.

На протяжении своей истории Колонна враждовали с многими. В конце XIII века самыми заклятыми их друзьями были представители рода Каэтани.

Сама фамилия последних тоже говорила об их неримском происхождении. Каэта — это слегка искаженное Гаэта, название города на Тирренском море к югу от Рима. Любопытно, но именно крайней степени стяжательства Каэтани мы обязаны тем, что сохранился один из самых фантастических памятников древнеримских времен — Аппиева дорога (Via Appia Antica — Старая Аппиева дорога).

Сохранилась она со всем, что стоит вдоль нее, в том числе и гробницей Цецилии Метеллы, из которой Каэтани соорудили себе маленький замок. Все-таки в Древнем Риме масштабы были другими.

Долгое время это была единственная дорога, которая вела в Рим с юга, и проходила она через территорию, принадлежавшую Каэтани. Семейство решило этим воспользоваться и обложило данью всех проезжающих. Плата была столь высокой, что в конце концов купцы и прочий люд решили скинуться и построить новую дорогу в Рим в обход старой. Так появилась Via Appia Nuova (Новая Аппиева дорога), по которой все и поехали. А исконно римская дорога осталась пустой, что очень способствовало некоторой ее консервации.

Как ни странно, этот великолепный памятник, где сохранились не только архитектура и дорожная кладка времен Древнего Рима, но и его дух, не очень популярны среди туристов, хотя, на самом деле, туда нужно съездить как минимум дважды: днем и ночью, потому что в разное время суток это магическое место производит совершенно разное впечатление.

Пощечина в Ананьи

В 1294 году на папский престол под именем Бонифация VIII вступил кардинал Бенедетто Каэтани. Предыдущим папой был Целестин V — человек на этом месте, мягко говоря, странный. Он был 79-летним монахом-отшельником, который из своего удаленного от папской курии убежища наблюдал, как кардиналы, занимавшиеся очень земными делами, два года не могут избрать папу. Он объявил им, что они навлекают на себя кару господню. Кардиналы в ответ избрали папой… его самого под именем Целестина V.

Тот первым делом попытался бежать, но ему не дали. Он хотел отречься. В этом многие готовы были ему помочь. Одним из главных помощников стал Бенедетто Каэтани. В мае 1294 года Целестин вступил на престол, а уже в декабре — отрекся. Следующим папой быстро выбрали Каэтани-Бонифация. Бывший Целестин опять попытался исполнить свое заветное желание — бежать от папского престола подальше, но не тут-то было. Бонифаций боялся, что вокруг чистого и наивного монаха станут группироваться какие-то силы, и упек его в тюрьму, где Целестина если прямо и не убили по приказу Бонифация, в чем его многократно обвиняли, то сгноили. Бывший папа умер в заточении в 1296 году.

На папском престоле Бонифаций вовсю наслаждался властью и всеми силами преумножал богатство. Это было время наивысшего расцвета папской власти, который наступил еще в 1077 году после хождения в Каноссу, когда император Священной Римской империи Генрих IV униженно вымаливал прощение у папы Григория VII, отлучившего его от церкви.

Сотворение Рима

Однако проблема Бонифация заключалась в том, что он не понимал, как изменился мир. Будь он даже гением, он не смог бы сохранить прежнюю власть, а гением он не был.

Среди тех, кто поддержал его избрание, были два кардинала из рода Колонна. Однако вскоре после этого они что-то не поделили с понтификом, и между ними начался открытый конфликт. Тут очень трудно ответить на вечный, как жизнь, вопрос детсадовской воспитательницы: «Кто первый начал?» Хороши были обе стороны: и папа, и его главный противник Шарра Колонна. Шарра — это не имя, а прозвище, его заменившее и означающее что-то вроде «жестокий», а еще точнее — «беспредельщик».

В 1297 году его не менее бедовый родственник Стефано Колонна-старший ограбил папский конвой, похитив феерическую сумму в 200 тыс. золотых флоринов. Последовал долгий, по большей части военный, конфликт между папой и семьей Колонна, закончившийся поражением буйного семейства, покаянием блудных кардиналов, захватом их владений и передачей в 1299 году папе в том числе города Палестрины, оплота владений Колонна, которую он перед этим два года осаждал.

Здесь Бонифаций проявил необъяснимую жестокость. Он, как Чингисхан, стер с лица земли уже принадлежавший ему город и к тому же приказал перепахать землю и посыпать ее солью. Кардиналы Колонна, подобрав рясы, сбежали во Францию, где их ждал свой человек — Эгидий Колонна, воспитатель французского короля Филиппа IV Красивого, достойного отдельного рассказа.

Судя по всему, семейство Колонна давно уже почувствовало, куда ветер дует, и отошло на заранее подготовленные позиции. Время всевластных понтификов уходило в прошлое. Пришло время могущественных королей, поддержкой одного из которых они и заручились. Филипп как раз очень кстати сам конфликтовал с папой. Разумеется, из-за денег. Король хотел оставлять собранные французской церковью средства в своем кармане, а папа хотел получать их в свой.

Закончилось все тем, что Колонна вернулись в Италию с французскими войсками, которые не встретили практически никакого сопротивления. Ну а дальше произошел эпизод, вошедший в историю как «Пощечина в Ананьи».

Париж, разрушенный Османом

Ананьи, маленький город недалеко от Рима, был родиной Бонифация. Там он и находился, когда в город ворвались французские войска с Шаррой Колонна и Гийомом де Ногаре, хранителем королевской печати Филиппа IV. Вряд ли он захватил печать с собой, но само его присутствие было угрожающим. Мужчина он был опасный.

7 сентября 1303 года Шарра и Ногаре с кучей солдат ворвались в папский дворец, поднялись в покои к Бонифацию, где окружили его. Что произошло дальше, мы точно не знаем. Ясно, что папу чудовищно унизили. От волнения он заговорил на вульгарном диалекте своего детства (явно непридуманная деталь).

Шарра хотел убить его, а Ногаре — отвезти живым к своему королю. Как бы то ни было, то ли Ногаре, то ли Шарра, не снимая стальной перчатки, отвесил папе пощечину.

Эту историю часто объявляют легендой. Может быть. Но когда находишься в этом самом дворце в Ананьи, верится в нее легче, чем не верится. Там точно обозначили не только зал, где это произошло, но и место в зале. Судя по реконструкции событий, папа забился в угол, еще одна явно невыдуманная деталь, где его и настигли, и, похоже, действительно ударили по лицу.

Ногаре не дал Шарре его убить, Бонифация взяли в плен, но через несколько дней восстали жители Ананьи и сделали то, что не могли сделать солдаты: они вышвырнули из города и Шарру, и Ногаре, и их войска и освободили Бонифация, которого до той поры особо не жаловали.

Произошедшее по стандартам того времени было настоящей дикостью. Бонифаций VIII был тем самым папой, с которым конфликтовал Данте. Лучший итальянский поэт всех времен ненавидел Бонифация всеми фибрами своей творческой души, но и он гневно и искренне осудил тех, кто как бы покарал его врага.

Но папская война против Филиппа IV все равно была в скором времени проиграна. Потрясенный Бонифаций VIII умер через месяц. После короткого периода безвременья в 1305 году папой под именем Климента V был избран француз Раймон Бертран де Го. Во Франции прошел посмертный суд над Бонифацием, признанным виновным во всем — от симонии до содомии.

Сам Климент V предпочел перенести резиденцию на родину. Началось продолжавшееся с 1305 по 1378 год «авиньонское пленение пап», ставших игрушками в руках французских королей, в чем семейство Колонна сыграло ключевую роль.

То ли это ирония судьбы, то ли чистое совпадение, но те же Колонна и вернули папский престол в Рим. Авиньонское пленение сменилось Великим западным расколом, когда папы и антипапы, не признававшие друг друга, сидели в Риме и в Авиньоне. Причем это сейчас одни признаны папами, а другие антипапами. Тогда же на этот счет существовали разные мнения.

Закончилось все тем, что Оддоне Колонна, избранный папой под именем Мартина V в 1416 году, окончательно переехал в Рим. Так Колонна вернули долг городу cвятого Петра. Сам Мартин V был человеком не безгрешным, но именно ему удалось без крови и насилия положить конец Великому расколу.

Семейство Каэтани, к которому мы больше возвращаться не будем, дожило до наших дней. Периодически его представители добивались чего-то заметного. Например, в XIX–XX веках Каэтани были мэрами Рима, министрами, послами, учеными, даже очень приличными музыкантами, но до былой славы им было, конечно, далеко.

Последнего же более или менее известного Каэтани зовут, между прочим, Олегом. Его отца, эмигранта первой волны, звали Игорем Маркевичем. Он был музыкантом родом из Киева. В Италии женился на Топазии Каэтани. Так как в этом поколении мужчины рода не оставили потомков, Олег Маркевич, ставший довольно известным дирижером, ради сохранения и продолжения рода взял фамилию матери.

Колонна и медвежата

Колонна редко воевали с кем-то одним. Врагов всегда было много. Тот же папа Бонифаций после пощечины в Ананьи скрывался не у своих, которых считал слишком слабой защитой, а у представителей рода Орсини, главных противников Колонна в течение нескольких веков.

Разумеется, Орсини тоже вели свой род от Юлия Цезаря, а точнее, как они любили утверждать, от Юлиев-Клавдиев. Правда, появились они на политической авансцене только в XI веке в качестве некоего придатка семьи Бобони, а род свой, по всей видимости, вели от человека по прозвищу Orso (медведь). Возможно, он обладал огромной физической силой, но вряд ли был потомком Цезаря.

Тем не менее Орсини вскоре заняли важное место в Риме. Двое представителей рода, правда с большим перерывом, стали в XII–XIII веках папами, 34 представителя рода носили кардинальские мантии. Но не Богом единым жив человек. Многие Орсини отличились и на поле боя. В их роду было немало кондотьеров и лихих рубак.

В Риме рядом с Колонна им было тесно. Они, как мафиозные семейства, которыми, в сущности, и были, поделили Рим на сферы влияния. Колонна контролировали юг и дороги на юг, а Орсини — север и дороги на север. Однако граница была очень размытой, и по всему Риму между почтенными семействами шла постоянная война.

Шекспир на удивление точно для человека, никогда не бывавшего в Италии, изобразил в «Ромео и Джульетте» такую семейную войну. Только показал ее в другой фазе — когда обе стороны устали воевать и, если бы не слишком буйный Тибальт, в скором времени неизбежно закончили бы ее, проливая слезы умиления на свадьбе своих детей.

Однако здесь картина была другая. Не было ни Ромео, ни Джульетты, ни Меркуцио, пытавшихся примирить семьи, зато Тибальтов с обеих сторон было хоть отбавляй, и уж они старались вовсю.

Готический материализм

Даже римлянам, не имевшим отношения ни к одному из родов, было трудно остаться в стороне от этой дикой войны. Достаточно было малейшего подозрения, что ты принадлежишь к другой партии, и ты рисковал стать жертвой. Люди стали уезжать из Рима. Именно благодаря непрекращающейся войне между Колонна и Орсини поднялись такие города, как Витербо, и небольшие уютные городки Кастелли-Романи. И в течение веков все, включая пап, терпели такое положение вещей.

Однако папы, как и мамы, бывают разные. В Риме в 1503 году кардинал Джулиано делла Ровере вступил на папский престол под именем Юлия II.

Это был очень суровый прелат, открыто признававший, что мало смыслит в книгах. При этом, однако, папа Юлий совсем не был дуболомом, и единственный человек, перед которым он робел, был Микеланджело.

Тем не менее именно Юлий II заставил величайшего скульптора в истории человечества против его воли стать еще и одним из величайших живописцев и расписать Сикстинскую капеллу. Ну а тот, кто сумел подчинить Микеланджело, а перед этим силой и хитростью довел до могилы талантливого и невероятно жестокого политического деятеля и полководца Чезаре Борджиа, сына предыдущего папы Александра VI, мог справиться и с Колонна, и с Орсини.

В 1511 году Юлий II издал буллу, предписывавшую вечным врагам Колонна и Орсини помириться. В присутствии самого папы и множества представителей знати патриархи обоих родов пожали друг другу руки.

Долгое время это был только худой мир, который лучше доброй ссоры. Однако со временем Колонна и Орсини дождались и своих Ромео и Джульетты, хотя, скорее, речь там шла о расчете, чем о любви. Маркантонио II, победитель битвы при Лепанто, в начале 1550-х годов женился на Феличе Орсини.

Куликовский Сталинград

Битва при Лепанто, состоявшаяся в 1571 году, ознаменовала собой высшую точку в истории рода Колонна, со времен папы Мартина V служивших только себе. Теперь в лице Маркантонио они послужили не только Италии, а целому континенту и даже европейской цивилизации в целом, как считал, например, Гегель, потому что это был своего рода Сталинград в противостоянии между христианским миром и Османской империей. И Маркантонио сыграл в этой битве очень большую роль.

Маркантонио вырос довольно далеко от моря — в замке в Альбанских горах. Однако самого его неодолимо влекло в ближайший портовый городок Неттуно, куда он вопреки родительскому запрету регулярно сбегал. Родители не были самодурами, они просто пытались уберечь свое дитя от неприятностей.

Неттуно часто подвергался нападению мусульманских пиратов, кроме того, из-за близости Понтинских болот там было легко подцепить малярию, наконец, там, как считали родители, для их сына просто не было достойной компании: никаких дворян, одни рыбаки, которые брали его с собой в море и обучали морскому делу. Однако Маркантонио другой компании было и не надо. До самой смерти он говорил, что лучшие дни в своей жизни провел с друзьями-рыбаками в Неттуно. А ведь в его биографии были и Лепанто, и триумф, по масштабам почти древнеримский, который ему устроили после победы.

У христианского флота, одержавшего там победу, не было единого командования. Верховным главнокомандующим союзного флота был Хуан Австрийский, но на самом деле многие входившие в него соединения действовали практически самостоятельно.

Маркантонио Колонна командовал папскими галерами, которые — и прежде всего его флагманская галера — сыграли колоссальную роль в общей победе над турками.

Как уже говорилось, в перспективе Лепанто сыграло роль Сталинградской битвы. Это был коренной перелом в войне Запада с Востоком на Средиземном море, но в 1573 году она больше напоминала другую битву — Куликовскую.

Победители не смогли воспользоваться плодами своей победы, рассорились, разошлись по углам, и через два года после Лепанто Венеция подписала с Турцией мир, по которому отдала ей Кипр и выплатила контрибуцию. Не столь трагично, но похоже на то, как через те же два года после битвы Куликовской Тохтамыш сжег Москву. Сходство есть и в другом. Как некоторые русские князья служили монголам, так и в турецком флоте целыми соединениями руководили ренегаты, перешедшие в ислам. Среди них были калабриец, венецианец, француз и много кто еще.

Нас возвышающий тиран

В заключение рассказа о Маркантонио надо сказать и о подзабытых Орсини, с которыми он породнился. Точнее, о том, где этот род пребывает сейчас.

Он сильно разросся. Его представители играли заметные роли в политике еще в первой половине XX века, но в последнее время их практически нигде не видно. Даже знаменитый театр Марцелла со всем, что к нему пристроили, долгое время принадлежавший Орсини, они не удержали. Есть один Орсини, который периодически остроумно наезжает в соцсетях на мэра Рима Вирджинию Раджи. В городе полно проблем, а Раджи, когда ее пытаются поставить перед ними, все время прячется, на что и указывает Орсини. Если бы его фамилия была, скажем, Росси, то все было бы в порядке, но Орсини…

Дворцы Дориа-Памфили

Невозможно в одной статье рассказать обо всех римских аристократических родах, но ничего не сказать о Дориа-Памфили просто нельзя, потому что с этим именем по-прежнему постоянно встречаешься в Риме.

Братья Памфили, выходцы из сказочно красивого умбрийского города Губбио, перебрались в Рим в XV веке. В 1644 году Джамбаттиста Памфили стал папой под именем Иннокентия X. Это был жесткий и властный человек с тяжелым взглядом. Про свой написанный Веласкесом портрет он сказал: «E troppo vero!» («Слишком правдиво!»), а в жизни покровительствовал Борромини и Бернини.

Едва ли не смысл жизни многих итальянских родов заключался во вражде с себе подобными. В XVII веке Памфили враждовали с другим римским родом — Барберини, да так, что от этого остались следы. Очень модный в то время художник Гвидо Рени написал по заказу Барберини картину «Архангел Михаил, попирающий сатану», где в чертах последнего явно угадывались черты папы Иннокентия. Многие, правда, считали сатаной не самого папу, а жену его брата по кличке Пимпачча (пренебрежительный вариант имени Олимпия), которая, по слухам, всем и заправляла при его дворе, и эта колоритная дама достойна романа.

Между прочим, одно доброе дело она все-таки сделала: она помирила между собой папу и Бернини, отличавшихся бешеным темпераментом, и это имело серьезные последствия для облика Рима.

Род Памфили вознесся так высоко, что имел в своем гербе три золотые лилии, знак королевских родов. Однако в 1760 году он угас вместе со смертью бездетного Джироламо Памфили. И тогда решением папы Климента XIII наследниками знаменитой фамилии стал генуэзский род Дориа, потому что один из Дориа, Джованни Андреа III, был женат на женщине из рода Памфили, и, таким образом, в жилах его сына Джованни Андреа IV действительно текла кровь угасшего рода. Он-то, сказочно обогатившись, и стал основателем семьи Дориа-Памфили.

Самым ярким представителем новой фамилии за несколько веков стал князь Филиппо-Андреа VI. Это был настоящий человечище. Убежденный католик, для которого в середине XX века слава рода не была пустым звуком, он в 1938 году не пустил на порог своего дворца приехавшего с визитом в Рим Гитлера. В отличие от многих итальянских дворян Филиппо-Андреа VI ненавидел итальянских фашистов и тем более немецких нацистов. В какой-то момент Муссолини все это надоело, и он посадил князя в тюрьму, откуда его успели вытащить представители Ватикана незадолго до того, как Италия была захвачена немцами.

Немцы разместили штаб СС на вилле Дориа-Памфили и полностью разграбили ее. Художественные сокровища были вывезены на 40 грузовиках и не найдены по сию пору.

Сам князь в это время жил в тогда рабочем районе Трастевере, откуда руководил значительными силами Сопротивления, поддерживая партизанские группы различной политической направленности, в том числе и коммунистов, которые перед ним несколько робели и попридерживали языки.

После войны он был избран мэром Рима. Умер в 1958 году, не оставив наследников мужского пола, только дочь Орьетту. Она в том же году вышла замуж за английского офицера, с которым познакомилась в год освобождения Италии, когда в бедности жила вдали от дома, скрывая свое имя. Ее жених долгие годы не знал, какого рода его любимая женщина. Похоже, что князь дал благословение на этот брак, уже находясь на смертном одре.

История красивая, но продолжение ее получилось неприятным. Эта романтическая пара осталась бездетной. Усыновили двух английских сирот (в Италии сирот слишком быстро расхватывали), мальчика Джонатана и девочку Джезину. После смерти родителей дети стали яростно делить наследство. При этом Джонатан — гомосексуалист, имеющий, правда, двух детей от суррогатной матери. Джезина же настаивает на том, что ее собственные четыре дочери «лучше» суррогатных детей брата и имеют больше права на наследство Дориа-Памфили.

А наследство достойное. Дворец Дориа-Памфили со всемирно известной художественной галереей, прекраснейшая вилла Дориа-Памфили, кое-какая не самая скромная недвижимость на пьяцца Навона, все в Риме. Вот все это они безуспешно пытаются разделить. Живут и судятся. Судятся и живут.

Руины Колонны

Каких-то особо ярких представителей рода Колонна после Маркантонио II не было. Немного выручали женщины. Две из них помогли в жизни двум Микеланджело. Первая — это, конечно, утонченная Виттория Колонна, жившая еще до Маркантонио, близкая подруга Микеланджело Буонаротти. Вторая — дочь Маркантонио Костанца — не столько подруга, сколько покровительница Микеланджело Меризи, более известного как Караваджо. Если бы не она, вполне возможно, этот бешеный гений закончил бы свой жизненный путь еще раньше и еще хуже.

Последним запомнившимся представителем рода тоже была женщина — Изабелла Колонна, скончавшаяся в глубокой старости в 1984 году. Колонна она стала по мужу, а вообще-то была гречанкой из Ливана, претендовавшей на то, что корни ее рода уходят в Византию. Так в ее лице встретились две римские империи.

Во времена Муссолини она создала аристократический салон, куда стремились попасть все, кто имел, и особенно те, кто не имел для этого оснований. После войны Изабелла не только сохранила это положение, а укрепила его, несмотря на смерть мужа в 1947 году. Для овдовевшей иностранки — это достижение невероятное и труднообъяснимое.

Именно тогда ее стали называть второй королевой и по-прежнему все, в том числе и политики, рвались в ее салон, где люди пытались сделать вид, что не было двух мировых войн и тихо и мирно продолжается XIX век. Но она пережила и XIX век, и свое собственное время. Когда она умерла, никто из политиков на ее похороны не пришел. Все завсегдатаи ее салона давно умерли.

В настоящее время в собственности рода остается фантастическое палаццо Колонна, куда неизменно водят иностранные делегации, так как все хотят увидеть невообразимо прекрасный зал, где была снята финальная сцена «Римских каникул», и многое другое. Билеты во дворец стоят дороже, чем в Ватикан, и это не считая отдельных билетов в апартаменты Изабеллы и сады.

По слухам, часть палаццо превращена в квартиры и сдается арендаторам с особыми рекомендациями. Судя по всему, нынешние Колонна извлекают максимальную прибыль из всего, что оставили им великие предки, но их собственные имена римлянам уже не известны.