2018 год обещает быть самым безрисковым для предпринимательства в России — и самым нервным. Еще никогда экономика не сталкивалась с таким уникально благоприятным набором политической определенности, макроэкономической стабильности, ожидаемого роста и просчитываемости основных бизнес-рисков. Когда все так понятно и предсказуемо, ожидать с опаской стоит того, о чем нечего даже предположить,— роль непросчитываемых изменений в экономике РФ резко возрастает.
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
Пожалуй, такой степени определенности в будущем российской экономики, как нас ожидает в 2018 году, не было десятилетие, а то и два. Спокойствие, с каким чиновники Белого дома произносят "после апреля, все это после апреля", почти невозможно передать. Правительство России сменится после президентских выборов в марте 2018 года, однако уже сейчас известно, чем оно будет занято по крайней мере первые месяцы своей работы. Дискуссии о будущей экономической программе предполагаемого президента РФ с 2018 года, Владимира Путина, отложены именно на этот срок. Выбор между всеми наработками команд, готовивших весь 2017 год программы экономического развития,— это прежде всего проекты Центра стратегических разработок под руководством Алексея Кудрина и правительственный план стимулирования экономического роста, собираемый в Минэкономики министром Максимом Орешкиным,— и сведение их во что-то единое произойдут не ранее чем в мае 2018 года. А скорее всего, позже — к осени. Таким образом, каких-либо крупных изменений в экономическом курсе, если их кто-либо и ждет, не имеет смысла ждать как минимум три квартала подряд. А скорее всего, речь будет идти о годе, в течение которого плановых системных вмешательств государства в работу рынков по иным принципам, нежели известные в 2012-2017 годах, не ожидается. Учитывая же, что именно в последние годы Белый дом вообще не слишком активно занимался оперативным госрегулированием, спокойствие на этом фронте обеспечено.
Между тем чисто экономический фон, по крайней мере первой половины 2018 года, в той же мере уже определен. Небольшой, нестабильный, но вполне явный рост внутреннего спроса, зафиксированный впервые в третьем квартале 2017 года Росстатом, вел себя удивительно предсказуемо до ноября — и нет никаких оснований предполагать, что, за исключением небольших колебаний, этот тренд не продолжится до лета 2018 года. По расчетам Минэкономики, к концу 2017 года сокращение нормы сбережений и рост расходов, вызвавшие стабильный, на уровне 2-3% год к году, рост ритейла, стали более или менее постоянными — речь при этом идет о весьма инерционных процессах. Банковское кредитование юрлиц в ноябре 2017 года наконец преодолело стагнацию и понемногу нарастает. Кредитование физлиц растет за счет потребкредитования и особенно ипотеки — так, что ЦБ с января 2018 года даже мягко ограничивает возможность для банков выдавать ипотеку с малым начальным платежом (менее 20%). Если же учесть, что все это происходит на фоне довольно резко снизившейся инфляции (по итогам года она составит около 2,5-2,8%, чего в современной истории России просто никогда не случалось) и при положительных процентных ставках по кредиту,— экономики, немного растущей при такой стабильной макроэкономической ситуации, страна еще не видела.
Нечего даже говорить о безработице — учитывая демографическую ситуацию, никаких угроз ее существенного роста в 2018 году нет, скорее предпринимательским риском (впрочем, уже привычным) является ее дальнейшее снижение: дефицит трудовых ресурсов всегда ставит работодателя в слабое положение, и это почти неизбежно — реалии рынка труда в России в следующем году.
Мало того, и разрушить эту стабильность, по крайней мере в сжатые сроки, ординарными мерами почти невозможно. Уже к лету 2017 года выяснилось, что на стандартного масштаба колебания нефтяной конъюнктуры (изменение цены нефти на 10-15% за несколько недель) российский рубль, находящийся в относительно свободном плавании, реагирует достаточно слабо — во всяком случае, слабее, чем любые валюты развивающихся рынков, это несравнимо с валютным рынком ЮАР, Бразилии или Турции. Для системного роста инфляции, который невозможен без изменения политики Банка России, нужно время — от полугода и более.
Даже крупные санации в банковской системе осенью 2017 года — группы "Открытие" и Бинбанка — ничего существенно не изменили ни в структуре банковского кредита, ни по большому счету в частном секторе экономики: единственными пострадавшими были госструктуры, которым пришлось перемещать преимущественно валютные депозиты в другие банковские группы. Ожидать какого-либо промышленного спада (как и крупного роста) в течение 2018 года не приходится — в большинстве отраслей, не зависящих от расходов госбюджета, ситуация стабильна. Расходы госбюджета на 2018 год, несмотря на формальное исчерпание в уходящем году Резервного фонда (он в уже "пустом" виде слит с Фондом национального благосостояния, ФНБ), будут стабильными: Минфин в течение всего 2017 года, когда нефть стоила более $40 за баррель (среднегодовая реальная цена превысит $50), конвертировал деньги в валютные депозиты через ЦБ, и на следующий год "подушка безопасности" даже при падении цен на нефть существует — не говоря уже о ФНБ.
Ожидать какого-либо промышленного спада (как и крупного роста) в течение 2018 года не приходится — в большинстве отраслей ситуация стабильна
Даже расчеты последствий ужесточения санкций США против России, проведенные в ЦБ и Минэкономики, показывают, что в более или менее умеренном варианте "экономической войны" ничего особенно удивительного именно в 2018 году не произойдет. Увеличится (сначала, возможно, более сильно, затем постоянно на 0,3-0,4 процентного пункта) доходность ОФЗ и еврооблигаций, немного вырастут ставки по корпоративным облигациям, возможно, немного, в пределах 5-10%, девальвируется рубль — последнее уже спорно. Все возможные эффекты санкций в более жестком варианте скорее долгосрочны и очень медленны — до конца 2018 года закладываться на них не имеет смысла.
"Крепость Россия", о необходимости которой так много и так обреченно говорили ультрапатриоты в 2012-2015 годах, уже построена, как удивительно это ни звучит, совсем другими людьми — Банком России и финансово-экономическим блоком правительства, причем с определенной пользой для экономики, без военных маршей, всеобщей патриотической мобилизации и перевода страны в режим "военной готовности". Это не бесплатно, в крепостях вообще не всегда хорошо с экономикой — экономический рост в России на 2018-2020 годы ограничен 1,7-2,2% ВВП; хотя сложно сказать, какую долю потенциального роста съедает стабильность, а какую добавляет, очевидно, что и "защитные" ограничения есть в потолке будущего роста. Тем не менее эта защищенная стабильность, по крайней мере в краткосрочной перспективе, настоящая. Да и рост ВВП в сравнении со среднемировыми 3,5-4%, разумеется, слабый, но это в любом случае не стагнация, и лишь некоторая часть секторов рынка им не будет затронута.
Учитывая, что горизонт планирования любого предпринимательства в России и без этого обстоятельствами последних лет был ограничен сроком примерно в год-полтора, страну ждет, по сути, идеальное совпадение просчитываемых невысоких рисков и возможностей планирования. Все на удивление понятно и предсказуемо, и если не брать во внимание сильные внешние шоки (они по-прежнему возможны) и традиционные структурные ограничения почти везде — все задачи бизнеса на 2018 год являются чисто счетными. Бери и зарабатывай.
Однако даже с учетом того, что на ближайшие шесть лет Владимир Путин, исходя из трезвого расчета, останется эффективным гарантом этой стабильности, очень простым для предпринимательства 2018 год назвать не поворачивается язык. Общее свойство всех сложных систем, в которых с многократным запасом проконтролированы все риски и учтены все возможные угрозы,— отказывать там, где с точки зрения здравого смысла вообще не может быть никаких рисков. Дело совсем не в "черных лебедях", которых не устает продавать всему миру трейдер и экономист Нессим Талеб,— дело скорее в том, что абсолютно защищенных крепостей и абсолютно прогнозируемого будущего не бывает. Если вы думаете, что знаете, что случится в России в 2018 году,— вы ничего не знаете. И мы, увы, ничего существенного не знаем. Если бы это можно было рассчитать — мы бы давно вместе это сделали. Это нельзя рассчитать, поэтому предпринимать что-либо в этих, право слово, тепличных условиях в следующем году придется с особой оглядкой.
Ведь никогда еще фраза "А вдруг что-то случится?" не была так актуальна, как в наступающем 2018 году.