В Петербурге дал концерты "Театр фламенко" Томаса де Мадрида (Tomas de Madrid), руководителя и главной звезды шоу по совместительству.
В Россию испанские танцы ввозят в больших количествах: если в Москву, то непременно снимают под концерт Кремлевский дворец, если в Петербург, то БКЗ "Октябрьский", и все публике мало. Публика преимущественно женская. Так что, в общем, для русской женщины фламенко с его знойными брюнетами, гордыми брюнетками, оборчатыми платьями в горох, розами в волосах, огненными гитаристами и голосистыми кантаорами — единственное утешение в жизни, не считая кинематографа.
И даже о тенденциях в этой сфере танцевального искусства судить худо-бедно, но удается. В России видели попсового "танцующего бога" Хоакина Кортеса (Joaquin Cortes): знатоки порицают его за то, что он превратил национальное искусство в продажную девку глобализма и капитализма, но именно Кортес научил европейцев под завязку набивать залы на фламенко. Видели у нас и другой полюс — легендарную Кристину Ойос (Cristina Hoyos) на страже национальной самобытности. Она танцует именно то фламенко, которому критики обычно посвящают стихи в прозе: с немолодыми, тяжеловесными, задастыми женщинами, осанистыми мужчинами, головокружительным ритмом дробных переплясов, невероятной игрой рук и сумрачными страстями.
"Театр фламенко" Томаса де Мадрида ни в какой БКЗ не полез, скромно арендовав мюзик-холл, поскольку, в отличие от звезд фламенко, с амбициями не носится и срывает кассу просветительской тщательностью. Только прошлогодний чес по России охватил около сорока городов и населенных пунктов. Слово "театр" выведено в названии просто так. Томас де Мадрид начинал и прославился, танцуя в организованных им артистических кафе. На просторной сцене мюзик-холла выгородили пятачок размером с ресторанную эстраду, усадили двух гитаристов и двух кантаоров и протянули сюиту с десяток бессюжетных танцевальных композиций. При таком раскладе публика, соблюдая формат кафе, должна сидеть чуть ли не на головах у музыкантов, но она сидела, как положено в любом театре, и изо всех сил налаживала бинокли.
Сменяя друг друга, стройные девушки стучали каблуками, знойные юноши трясли романтическими кудрями, сам мэтр, зацепив пальцами петли на жилетке, прошелся гоголем под аплодисменты, певица мальчишеским голосом выкрикивала им свое "ole!". Так и представляешь, как в музыкальных паузах между выходами они сидят за кулисами, сложив гудящие ноги на табурет, прислушиваются и переговариваются: "А как ты думаешь, Антонио, нас в Челябинске лучше принимали или хуже?" А Антонио, к примеру, отвечает: "Да что Челябинск, вот я помню в Волгограде..." На чистом, разумеется, испанском.
ЮЛИЯ Ъ-ЯКОВЛЕВА, Санкт-Петербург