"Пока мы не договоримся о концепции, писать толстые законы преждевременно"
— Почему вы решили разработать собственную концепцию развития срочного рынка параллельно с работой группы Артемьева и Плескачевского?— Мы уже много раз собирались для обсуждения данных вопросов, слушали мнения сторон. Каждая сторона упорно стоит на своей позиции. Ряд депутатов четко ангажированы определенными ведомствами. Я считаю, что это нормально. И каждый пытается ни в коем случае не дать противоположной стороне ущемить интересы своей стороны. Поэтому банковский комитет пригласил Baker & McKinsey и консультантов Dresdner Bank и немецкой биржи Deutsche Boerse. При подготовке концепции использовались материалы всех сторон, в том числе тех, которые не могут договориться. Если сообщество воспримет концепцию должным образом, то отпадут многие вопросы и многие бодания на более низких уровнях.
— Кто участвовал в обсуждениях?
— Это и Минэкономразвития, и антимонопольный комитет, и Банк России, и ФКЦБ, и Высший арбитражный суд, и профучастники, и биржи РТС и ММВБ, и НАУФОР, и научное сообщество. В итоге получился объемный труд.
— И каковы основные положения вашей концепции?
— К числу приоритетных задач следует отнести разделение срочных сделок и сделок по риску — на сегодняшний день они, согласно ГК, не являются сделками, оспаривание обязательств по которым возможно в судебном порядке. Следующей задачей является повышение ликвидности рынка, увеличение объема привлеченных на рынок денежных средств, продолжение совершенствования залогового законодательства, повышение капитализации биржевых посредников, повышение транспарентности рынка, создание механизмов по защите прав инвесторов, расширение видов базисных активов, выведение на рынок новых инструментов, таких, как торговый фьючерс, процентный фьючерс, предотвращение ухода торговой активности на зарубежные рынки.
— В чем отличие вашей концепции от идей оппонентов из рабочей группы Артемьева и Плескачевского?
— Я бы не сказал, что они являются оппонентами: они же не разрабатывают концепцию, они работают непосредственно над той или иной версией проекта федерального закона. А я считаю, что, пока мы не договоримся "на берегу" по поводу концепции законодательного регулирования срочного рынка, писать толстые законы преждевременно.
— Насколько я понимаю, вы-то как раз и предлагаете пакет изменений в отдельные законы, а Плескачевский хочет принять единый общий закон.
— Нет никакой принципиальной разницы, будет это один закон или несколько законов. Потому что законодательство — это просто система норм. Вот представьте, что у вас есть двадцать норм, которые регулируют биржи, профучастников, контракты. Вы можете это написать одним законом, можете разбросать по десяткам законов. Дело в другом. Практически все наши встречи заканчивались вопросом: кто все-таки будет стоять у руля? В итоге регуляторы заводили нас в то направление, из которого мы просто выйти не могли. В итоге мы решили вывести этот вопрос за рамки концепции и оставить его на усмотрение правительства — пусть исполнительная власть определит, нужен ли новый единый регулятор на срочном рынке или отдать надзорные функции одному или нескольким существующим ведомствам.
— Но сторонники единого закона говорят то же самое.
— Не совсем. Они пишут закон "О производных финансовых инструментах" (ПФИ), но не могут уже полгода объяснить нам, что такое эти ПФИ. Они устроили путаницу экономических и правовых категорий. Кроме того, сторонники единого закона держат в голове следующую идею: если мы все вот эти нормы компонуем в одном законе, то нам как будто бы легко добавить туда и одну финальную норму о том, что появляется какой-то единый регулятор на этом рынке. Вот поэтому они так держатся за идею этого закона.
Интервью взял ПЕТР Ъ-РУШАЙЛО