Спустя три года после выхода в открытый космос Коллинз вместе с Нилом Армстронгом и Баззом Олдрином отправится к Луне на борту «Аполлона-11», хотя в отличие от них так и не ступит на ее поверхность; его оставят на орбите пилотировать командный модуль. Повод для гордости у него, однако, имелся — не покинь он в 66-м пределы «Джемини», его коллегам навряд ли удалось бы триумфально установить американский флаг посреди Моря Спокойствия, как это в итоге случилось, если верить официальной версии.
Фото: Mike Collins / NASA
Вся программа «Джемини» изначально планировалась как вспомогательная по отношению к лунным миссиям. Целью каждого из 12 полетов была отработка некоторых технологических решений, которые потом применялись в «Аполлонах»: кабины для двух, а не одного пилотов (отсюда и название — «Близнецы»), механизмов стыковки с другими аппаратами и оборудования для выхода в открытый космос.
«Джемини Х» не стал исключением. Корабль взлетел 18 июля, успешно состыковался с автоматической мишенью «Аджена» и при помощи ее двигателей увеличил высоту полета до 753 километров, установив новый рекорд для пилотируемых аппаратов. После возвращения на более низкую орбиту корабль сблизился еще с одной мишенью, а экипаж провел замеры радиации. Каждое из этих достижений существенно двигало науку вперед, но НАСА куда важнее было наконец добиться хороших показателей работы экипажа за бортом.
Довольная простая, на первый взгляд, операция — выйти за пределы модуля и вернуться обратно — как выяснилось, таила в себе много опасностей. Уже первому человеку в открытом космосе, Алексею Леонову, пришлось столкнуться с непредвиденными трудностями. Его скафандр раздулся из-за резко понизившегося давления среды, и Леонов сначала просто не мог вернуться на «Восход-2». Второй, американец Эдвард Уайт, после возвращения долго не мог закрыть люк корабля, что грозило скорой разгерметизацией. Громоздкие костюмы космонавты сравнивали по удобству передвижения в лучшем случае с ржавыми доспехами. В скафандрах быстро становилось невыносимо жарко, их стекла запотевали, и они были тяжелыми даже в невесомости. Проводить все работы внутри тоже не получалось, да и пилотируемые полеты в таком случае теряли смысл.
Коллинз выходил за борт два раза — или, точнее, полтора. В первый раз он только высунулся наполовину из люка, чтобы сфотографировать Млечный Путь. В мемуарах он позднее напишет, что чувствовал себя в тот момент римским богом, едущим по небесам на своей колеснице. Поездку, правда, вскоре пришлось прервать, потому что у римского бога сильно заслезились глаза от примесей лития, попавших в воздух внутри шлема.
Вторая попытка оказалась куда удачней. После сближения с «Адженой» и назначенного врачом десятичасового сна (при тогдашней норме в восемь) Коллинз преодолел три километра, забрал с корпуса мишени прибор и вернулся обратно. Фактически у американца впервые получилось выполнить все задания без серьезных внештатных ситуаций и доказать, что безопасный выход в космос технически осуществим.
Триумф остался не запечатленным на пленку. Передвигался Коллинз благодаря особому реактивному «самострелу» — своего рода пистолету, из которого выбрасывается струя газа. С «самострелом» в одной руке и страховочным тросом в другой он хотел сделать несколько снимков на свой «Хассельблад», но не сумел удержать камеру, и та уплыла от него, начав собственное путешествие в открытом космосе.
Юрий Куликов