процесс
В суде Пятигорска на процессе по делу шести жителей Карачаево-Черкесии, членов так называемого московского джамаата, обвиняемых в терроризме, начались прения. Не обошлось без скандала: один из защитников оказался не готов к выступлению, и присяжные потребовали его наказать.
Ъ уже писал, что подсудимые Владимир Гогов, Руслан Койчуев, Виктор Козлов, Мурат Экзеков, Рустам Архагов и Руслан Ионов были выданы Грузией в числе 13 боевиков, пытавшихся перейти российско-грузинскую границу. Среди прочего их обвиняют в совершении одного теракта в Пятигорске в сентябре 2000 года, двух терактов в Невинномысске и одном — в Ставрополе в октябре того же года (это были взрывы на железнодорожном вокзале, автобусных остановках и на рынке).
В среду должны были начаться прения, но все пошло не по плану. Сначала подсудимый Руслан Ионов захотел дать дополнительные показания. "Я не знаю, что там думает про нас гособвинение,— сказал он,— но мы собирались для молитвы, говорили на своих собраниях только про ислам. Про джихад не говорили. А в горы ушли от беспредела в милиции". Правда, потом Ионов стал путаться и его слова потеряли убедительность. Тогда судья объявил о начале прений.
Гособвинитель Сергей Фридинский говорил 35 минут. Материалы обвинительного заключения он старался не цитировать, обращая внимание присяжных на важные с его точки зрения детали. Отметил он прежде всего то, что подсудимые — вовсе не случайные люди и за решеткой оказались вполне закономерно. "Если бы мы схватили просто случайных людей, как об этом говорит защита, то я бы перед вами сейчас здесь не выступал,— обратился заместитель генерального прокурора России по ЮФО.— У нас нет сомнений в том, что было создано преступное сообщество. А учитывая то, что у них были автоматы и пулеметы, которые, по заключению экспертов, пригодны к стрельбе, вообще смешно говорить о создании обычного кружка по интересам". Правда, гособвинитель признал, что следователи не смогли устранить всех противоречий. "Но,— подчеркнул гособвинитель,— когда подсудимые хотели сказать 'нет', их никто не заставлял говорить другое".
Господин Фридинский пояснил, что подсудимые рассказывали следователям такие вещи, о которых те сами знать никак не могли, а значит, не могли надиктовывать подследственным. Гособвинитель не забыл упомянуть и о том, что после разгрома московского джамаата взрывы на Ставрополье прекратились.
Поясняя позицию следствия по поводу обвинения в подготовке вооруженного переворота на Северном Кавказе, господин Фридинский обратил внимание на поездки членов джамаата в Чечню. По его мнению, их вряд ли можно объяснить просто любознательностью молодых людей и их желанием изучать ислам. Он напомнил присяжным о том, какую встречу, например, устроили в свободной Ичкерии российской парламентской делегации: депутатов чуть не взяли в заложники. "Всем и так ясно, что простой добропорядочный попасть туда не мог",— сделал вывод прокурор.
Он также отметил, что сил для захвата власти на Северном Кавказе вполне хватало и события в Дагестане в 1999 году это подтвердили. Только в лагере лидера дагестанских ваххабитов Багаутдина Магемедова, где проходили специальную подготовку некоторые из подсудимых, находились одновременно от 200 до 300 человек, а таких лагерей в Чечне было много. В общем, гособвинитель счел предъявленное обвинение доказанным, а отказ подсудимых от прежних показаний назвал "простой и нормальной тактикой обвиняемых, желающих уйти от наказания".
Четверо адвокатов, выступавших в прениях, говорили примерно одно и то же: о молодости подзащитных, о губительном влиянии таких одиозных личностей, как Дибиров и Салпагаров, выражали сочувствие присяжным, которым придется принимать решения, от которых зависят человеческие судьбы. Защитники не без иронии цитировали первые три листа обвинительного заключения, где речь шла об организации преступных сообществ в Чечне, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии, называя это "лирическим отступлением, к подсудимым никакого отношения не имеющим".
Адвокат Руслана Ионова заявила, что листовки, которые ксерокопировал на конспиративной квартире ее подзащитный, имели вполне невинное содержание: "Вера в судный день", "Кара всевышнего", "Положение женщины в исламе". Было там и название "Российский беспредел", но в этом случае, по мнению адвоката, надо говорить просто об оппозиционном характере агитлистка. Что касается "Книги разведчика", где речь, в частности, идет об установке взрывных устройств, то она, судя по предисловию, является просто учебником и предназначена для широкого круга лиц.
Адвокат Виктора Козлова упирала на то, что "Витя из неблагополучной семьи" и что, живя среди мусульман, он не мог по-другому самоутвердиться как мужчина. Да, действительно он прошел обучение в лагерях Хаттаба, потому что очень хотел изучать ислам. Правда, непонятным осталось, какое отношение вопрос адвоката "Какой 15-летний мальчишка не хочет пострелять?" имел отношение к изучению ислама.
Дольше всех говорила защитница Рустама Архагова. Она утверждала, что ее подзащитный взрывать никого не хотел и даже дважды обезвреживал данные ему взрывные устройства. "Мы здесь так и не услышали, чем же он 'расшатывал' госстрой,— заявила адвокат.— Тем, что обезвреживал с риском для жизни взрывчатку, или тем, что убежал в горы. Может быть, кто-то и мечтал о своем государстве, но за мечты у нас в Уголовном кодексе нет ответственности".
Следующее заседание суда состоится 30 октября. Речь произнесет адвокат Хачуков, который отказался выступать в прениях, потому что "не успел подготовиться". В связи с этим сотрудники Генпрокуратуры в неофициальной беседе сказали корреспонденту Ъ, что адвокат, видимо, рассчитывает на то, что присяжные за неделю забудут, о чем говорил государственный обвинитель, и защитнику легче будет излагать им свои доводы. Между тем присяжные спросили судью, нельзя ли наказать нерадивого защитника. Оказалось, что нельзя.
АЛЕКСАНДРА Ъ-ЛАРИНЦЕВА, Пятигорск