выставка живопись
В амстердамском музее Ван Гога открылась выставка "Красота по-американски" (American Beauty). Историю американского изобразительного искусства с 1770 по 1920 год представляет Детройтский художественный институт, одно из богатейших собраний американского искусства в мире. Из Амстердама — КИРА Ъ-ДОЛИНИНА.
Название завлекает и обманывает. То есть не то чтобы красоты на выставке совсем не было. Нет, наоборот, ее много и даже один из разделов назван "Американские красавицы" — тут уж не поспоришь. Но вот с оскаровским лауреатом, одноименным фильмом, выставку не роднит ничего. И, что грустнее всего, не роднит та тончайшая самоирония, которая и прославила кинематографическую American Beauty по обе стороны океана. На выставке из Детройта все очень серьезно: здесь рассказывают историю национального искусства. Пусть непросвещенным европейцам она покажется немного наивной, но на то и просветительский пафос, чтобы обучать и открывать глаза.
Однако эта скрытая борьба Нового Света в стане Старого не для нас. Вряд ли есть на этой выставке более благодарные зрители, чем русские и иные восточноевропейцы. Вот уж кому все это знакомо и понятно. XVIII век: портреты сфинксов в человеческом обличье (чем не наша парсуна?), погружение в пусть сказочную, но собственную историю (чем не наш академик Лосенко?), торжество парадного и камерного портрета на рубеже веков (помните — Боровиковский, Левицкий?). XIX век позволяет гораздо больше: кто-то осваивает и переиначивает наследие всей европейской истории искусств зараз (это тоже знакомо — от итальянщины Брюллова до дикого символизма Семирадского), другие ищут себя в реалиях собственного мира (расцвет бытового жанра в обеих странах приблизительно совпадает), третьи наслаждаются собственной мастеровитостью, уже не отличимой от того, что делают виртуозы по ту сторону Атлантики (чем Сарджент (Sargent) не Серов?). Такая история искусства нам понятна и вызывает сочувствие: это те же наши провинциальные комплексы, болезни роста слишком резко взявшей вперед страны, боязнь опоздать и оттого (настоящий детский негативизм) упрямое акцентирование собственной особости.
Кураторы из Детройта искренне постарались. 90 живописных и скульптурных работ они разделили по темам, каждая из которых доступным современному зрителю языком объясняла, в чем тут дело. Все начинается с "Американских икон". Выставка открывается портретом Джорджа Вашингтона, за которым идут не какой-нибудь Джефферсон, как можно предположить, а портрет негра, конная скульптура индейца и страстная морская сцена гибели персонажа, на которого напала акула. Идеология и художественное качество тут явно перемешаны, но понятно, что "их все" — это отец нации Вашингтон, расовое многообразие и первый из больших американских художников Джон Копли (John Copley), кисти которого принадлежит полотно с акулой. За "иконами" следует очень смешной раздел "Глядя на Старый Свет", где американские Рубенсы, Тицианы и Кановы изучают наследие предков прямо на глазах у изумленной публики; далее "Натюрморты", скромные в основе своей, но зато увенчанные двухметровой обманкой с изображением истинно американского очага; "Бытовой жанр"; "Природный рай" с оглушительными попытками передать цветовое великолепие доставшейся американцам природы (розовое с салатовым — это еще самое тонкое сочетание красок на этих пейзажах); те самые "Американские красавицы". И вдруг сразу скачок от тем и сюжетов к стилям и направлениям — "Американский модернизм" и "Импрессионизм и реализм". Как будто американское искусство раскачивалось-раскачивалось, училось-училось и вдруг оказалось в кругу взрослых — там, где принято определять себя и других "-измами" и говорить многозначительно и туманно.
Даже очень поверхностно зная историю американского искусства ее раннего периода, можно было догадаться, что в указанных выставкой хронологических рамках большой художник будет один — Джеймс Уистлер (James Whistler). Так и оказалось. Злые языки могут, конечно, сказать, что Уистлер, проживший большую часть своей жизни в Европе, еще тот американец, но не нам, считающим Кандинского русским художником, судить. Уистлер действительно определяет границу между провинциальной художественной Америкой и тем временем, когда она сначала догнала, а потом и перегнала ветхую Европу. И ничего стыдного в том, что Америка была художественной провинцией, нет. Вот только похоже, что для показа этого искусства мало просто честного отбора и красивой развески, нужна интонация. Ведь есть все-таки разница между тем, как выставлять свое искусство дома, и тем, как представлять его за границей. Экскурсия по Русскому музею европейца удивляет, но требует уважения, вывоз же русского XIX века в Европу требует от кураторов куда больше интеллектуальных усилий. Хотя можно не расстраиваться. Не всегда и Европа была царицей на этом балу; вот, например, божественная Италия — представьте себе выставку итальянского искусства XIX века. Улыбаетесь?
Выставка открыта до 19 января 2003 года.