Бывший глава правительства Израиля БИНЬЯМИН НЕТАНЬЯХУ (Benjamin Netanyahu), который в прошлом был офицером спецназа и не раз участвовал в операциях по освобождению заложников, а потом, в бытность премьером, руководил такими операциями, поделился с корреспондентом Ъ ЛЕОНИДОМ Ъ-ГАНКИНЫМ своими соображениями относительно ситуации вокруг захвата Дома культуры на Дубровке.
— Вы наверняка наслышаны о событиях в Москве...
— Да, конечно. И очень сочувствую россиянам. Думаю, что израильтяне могут лучше других понять, что вы испытываете в этот момент. Поэтому в борьбе с международным и локальным террором России не найти более надежного и искреннего союзника, чем Израиль и израильский народ.
— Что бы вы посоветовали делать в сложившейся ситуации?
— Я не считаю, что вправе давать российской стороне какие-то советы. Просто скажу, как бы поступил лично я. Ясно, что в подобной ситуации нельзя отказываться от тактических переговоров — хотя бы потому, что они позволяют выиграть время. Кроме того, всегда есть шанс решить вопрос без применения силы. Но никаких стратегических переговоров с террористами быть не может. Зная многих в российском руководстве и в первую очередь президента Владимира Путина, уверен, что российская позиция идентична моей.
— Что вы имеете в виду под терминами "тактические и стратегические переговоры"?
— В середине 80-х годов, когда был создан институт имени моего брата Йонатана Нетаньяху, погибшего при освобождении заложников в Энтеббе, я выдвинул доктрину по борьбе с терроризмом. А в середине 90-х годов, когда Израиль накрыла очередная волна террора, развил ее. Согласно этой доктрине, с террористами можно вести тактические переговоры — об условиях сдачи, об освобождении заложников. Но ни о каком, пусть даже частичном, выполнении выдвигаемых ими требований не может быть и речи. Эти требования даже не могут обсуждаться. Именно это я имею в виду, говоря, что стратегические переговоры с террористами недопустимы. В целом же моя концепция базируется на том, что с террором необходимо бороться только с помощью силы.
— Вы сами участвовали в силовых акциях. Что вы испытывали, когда в 1976 году первым ворвались в салон авиалайнера, захваченного террористами?
— Действительно, в 1976 году арабские террористы захватили в аэропорту Бен-Гурион самолет "Сабены" и выдвинули требование освободить из тюрем их соратников. Наше командование приняло решение взять самолет штурмом. Когда участвуешь в такой операции, приходится решать непростую дилемму. С одной стороны, надо обеспечить максимальную плотность огня, чтобы мгновенно уничтожить или вывести из строя всех террористов. А с другой — сократить использование огнестрельного оружия до минимума, чтобы не нанести ущерб заложникам. С этой мыслью ты и бросаешься в бой. О своей жизни в этот момент не думаешь.