"Италия для нас не географическое, не национально-государственное понятие. Италия — вечный элемент духа, вечное царство человеческого творчества... Невозможно строить свое отношение к Италии с исключительно политической, государственной, национальной точек зрения. Только варвар не чувствует этого". Николай Бердяев написал это в 1915 году в своей статье "Чувство Италии". Но эти слова были бы верны и за сто лет до их написания, и сейчас, через сто лет после того, как были опубликованы.
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк»
Фото: РИА Новости
Фото: РИА Новости
Фото: РИА Новости
Когда у нас говорят о влиянии иностранцев на нашу жизнь — культуру, политику, образ мыслей, да все что угодно,— то сразу вспоминают немцев и французов. Помянут татарское иго. Могут с той или иной степенью приязни или нелюбви поговорить об Англии, Америке. Размышляя о реформах Петра, непременно вспомнят приглашенных голландцев и швейцарца Лефорта. А еще припомнят, что Россией правили немцы и курляндцы. А вот об Италии речь зайдет (если зайдет вообще) в самую последнюю очередь. Но это скорее комплимент, чем проявление пренебрежения. Все, что связано с Италией, настолько вплетено в ДНК, что стало, цитируя Бердяева, "элементом русской души". И если немцы, голландцы, французы, англичане и американцы как были, так и остались для нас чужаками, то для того, чтобы признать чужака в итальянце, необходимо небольшое усилие.
Италия — в самых разных своих проявлениях — окружала нас всегда, даже когда самой Италии еще и не было. Главный символ России, узнаваемый во всем мире Московский Кремль, построен итальянскими мастерами. Петербург — город столь же итальянский, сколь и российский. Это если про давно или про всегда. А если про недавнее, то о каких чужаках может идти речь, если символом детства для многих поколений советских людей был Буратино (персонаж или напиток, без разницы). Если с детского сада самой привычной едой были макароны с сыром (самая простая и доступная нам паста). Если наши родители, в зависимости от пола, мечтали быть похожими на Софи Лорен или Марчелло Мастроянни, а из телевизора и радиоприемника не менее раза в неделю неслась "Bella Ciao" в исполнении Муслима Магомаева. Добавьте к этому безусловные символы la dolce vita — плащ из болоньи, отдых в Крыму, где, как не забывали говорить все, климат был совершенно средиземноморским, и, наконец, вершина всех признаков достатка и успеха — ВАЗ 2101, в девичестве Fiat 124.
Фото: Александр Потапов, Коммерсантъ
То же и в литературе. Возможно, итальянские авторы не были у нас столь популярны, как французские и немецкие, но, во-первых, даже они часто писали именно об Италии, а во-вторых, столпы нашей литературы — Гоголь, Тургенев, Горький, Толстой — так или иначе прославляли Италию. Что же удивительного в том, что в России веками культивировалось особое чувство — "чувство Италии".
Чувство это настолько же сильно, насколько и иррационально. Удивительно, но к британцам, с которыми были союзниками в самых страшных войнах, мы продолжаем относиться с настороженностью, а итальянцев считаем своими, несмотря на то что за многие века мы часто оказывались по разные стороны. Католики и православные. Третий Рим против собственно Рима, участие итальянцев в Крымской войне (вовсе не на стороне России). Фашизм, дуче. НАТО. Капитализм. Все эти противоречия казались формальными и ни к чему не обязывающими. Мы скорее вспоминали о том, как адмирал Ушаков спасал Италию (хотя тогда такого государства и не было) от Наполеона, о "Bella Ciao", о тех же "фиатах", а католицизм, дуче, капитализм улетучивались как дым.
Фото: Сафрон Голиков, Коммерсантъ
Италия для России оказалась и символом настоящего стиля. Не преходящей моды (Франция), не постоянно обновляющихся технических достижений (Германия), которыми мы и пользоваться-то не всегда умеем, не непонятного британского аристократизма и не духа предпринимательства и сияющих огней (за этим мы обращаемся к Америке). Но вечного, безупречного, хоть и изменчивого стиля.
Восхищение итальянским стилем, разумеется, не только наше исключительное свойство. Его, этот стиль, ценят везде. Иначе самый большой парк развлечений в Дании не назвали бы "Тиволи". Самая дорогая линия одежды от владельцев испанской Zara не получила бы итальянское имя Massimo Dutti. Компании по всему миру не копировали бы кармашек и резиночку Moleskine, да и к дизайнерам Pininfarina не выстраивались бы в очередь производители автомобилей со всего мира, начиная с General Motors до Citroen, Ford, Jaguar и BMW.
Фото: Екатерина Липатова, Коммерсантъ
Италия, собственно, и есть стиль жизни. Безупречный, а потому понятный абсолютно всем, даже если и не всем доступный. Отдых в Италии лучше испанского. Итальянские вина уж точно не хуже французских. Большинству швейцарских часовых марок Panerai и U-Boat дадут фору. Итальянскую одежду мы ценим выше, чем французскую, а обувь — выше, чем английскую. Ручки Montegrappa покажут не только достаток, но и чувство стиля их обладателя. По количеству итальянских ресторанов, кафе и пиццерий мы догоняем саму Италию. Что же до Dolce & Gabbana, то они даже в песню попали.
"В Кампании, в окрестностях Рима плоды человеческого творчества приобрели характер вечного величия природы. Но такова вся Италия: в ней человеческое творчество и природа неотрывны. И все в ней навеки остается для всего мира. Она — родина человеческого творчества Европы... Если бы Италии грозила опасность разрушения, защищать ее должен весь мир, ибо красота ее сияет для всего мира",— писал Бердяев. И, кажется, мы знаем это лучше всех.