гастроли единоборство
В Московском театре имени Маяковского прошли гастроли коллектива "Насао Капоэра". Вместе со зрителями ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА подбадривала гастролеров криками "е-у-и" и ритмическим хлопанием в ладоши.Вообще-то писать про капоэру балетный критик имеет не больше оснований, чем про какое-нибудь у-шу. Несмотря на то что зародившееся в позапрошлом веке в колониальной Бразилии единоборство сопровождается музыкой нехитрой, но возбуждающей, а движения похожи на помесь спортивной гимнастики с современным хип-хопом, феерический перепляс все-таки скорее спорт, нежели танец.
Капоэру придумали черные рабы в ответ на запрещение хозяев пользоваться оружием. Замаскировав драку ритуальными плясками, вывезенными с африканской родины, этнической музыкой и тренингом, похожим на современный танцкласс, они узаконили и эстетизировали единственную возможность выброса адреналина, придав ей значение чуть ли не классовой борьбы. Певцы капоэры украсили ее поэтическими метафорами, наградив десятками эпитетов: "бросок коралловой кобры", "удар, нанесенный в лицо, который ранит сердце". За два столетия бесконтактное единоборство отточило методику, обзавелось иерархией (с разноцветными поясами-веревками, обозначающими квалификацию спортсмена) и оставило в истории культовые имена мэтров прошлого века.
Капоэрой обычно занимаются прямо на городских площадях: собираются в круг — все поголовно в белых штанах; в кольцо спортсменов-болельщиков входит первая спаррингующая пара, приветствует друг друга, и начинается рода — бой-спектакль, который может прервать любой из зрителей, пожелав сразиться с одним из спаррингующих. Из этой народной забавы, имеющей собственную философию и гордо именуемой "культурным знаменем чернокожих людей", придумали извлекать коммерческую пользу всего четыре года назад. Некий мэтр Аранья собрал дюжину своих учеников, музыкантов и аппетитных туземок для "создания атмосферы настоящего бразильского карнавала" и отправился в турне по Европе, сходу положив на обе лопатки Париж.
Самое лучшее в этом "шоу" - его безыскусная доморощенность. Сценографию заменяют два полотнища, испещренные картинками-иероглифами. Спецэффекты — клуб дыма (один), пфукнувший из-за кулис в самом начале, про свет лучше не распространяться. О профессионализме "хореографического" трио, имитирующего то пляски африканских шаманов — с конвульсиями и судорогами, то карнавальную самбу, говорить тоже не будем. Блистательное отсутствие общей концепции и сколько-нибудь профессиональной режиссуры. Коротенькие отделения — начавшись с опозданием в 45 минут, все шоу уложилось в час двадцать с получасовым антрактом. Зато зрителям ничего не стоило почувствовать себя на какой-нибудь площади в каком-нибудь Сальваторе-де-Байи.
И они таки это почувствовали, хотя и не сразу. Правду сказать, когда на сцену чередой вышли девять мужиков (отнюдь не Тарзанов) в белоснежных майках и брюках и начали тренькать нечто печальное на единственной струне инструментов, похожих на спиннинг, у которого вместо катушки — небольшая полая тыква (похоже, это и был культовый беримбо, овладеть которым обязан любой уважающий себя капоэрист), публика как-то полиняла. Класс-разминка тоже выглядела обескураживающе: капоэристы вяло поделали растяжки и поподнимали ноги вверх, опершись руками об пол,— причем, казалось, можно было расслышать скрип неподатливых тел. И вдруг все как понеслось!
Замелькали сальто, фляки, присядки, мельницы, всевозможные колеса — на голове, согнутой руке, в воздухе. Пары образовывались внезапно, партнеры менялись с неуловимой логикой и скоростью — капоэристы завелись не на шутку. Полетели за кулисы кроссовки, босые пятки замелькали у самых носов противников с чудовищной быстротой. Зрители взревели, засвистели, застонали и принялись азартно подхлопывать в такт этническому оркестру. Кто там побеждал или проигрывал, было непонятно, да и не важно. Явно сбоила, не в силах выдержать бешеного темпа танцевальной драки, единственная женщина — этакая бразильская Никита вся в татуировке. Тихо уползла за кулисы еще пара неофитов. Остальные так и шарашили со все нарастающей энергией, пока внезапно не выдохлись.
И тогда на подмостках воцарилась радостно-примитивная дискотечная самба. И началось братание с публикой. На сцену капоэристы вытаскивали миловидных блондинок. Брюнетки, дамы в возрасте и прыткие молодые люди прыгали сами. Буйный пляс закончился общим шествием и последним трюком потомков угнетенных негров: мелкой дрожью ягодиц, обращенных в зал, философское значение которой никого уже не волновало.