В Петербурге Брайан Ферри завершил свои гастроли этого года. Третье официальное появление артиста в Петербурге отличилось наибольшим количеством исторического материала. И если Roxy Music до России со своими концертными реюнионами не доехали, то хотя бы прошедшее выступление Ферри дало возможность услышать, как многие из песен его прежней группы могут звучать живьем. Макс Хаген разбирался в истории и аранжировках.
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
В России Брайана Ферри в первую очередь держат за аристократа от поп-музыки и вечного плейбоя — спасибо тщательно пестовавшемуся им же самим имиджу и эпохе MTV. Раньше на его местных концертах игралось довольно ограниченное количество песен, должных напомнить о его прежних рок-н-ролльных временах. Теперь же артист решил как специально подсобрать блестки по своим сусекам. Формально выступления в 2017-м входили в тур, посвященный альбому «Avonmore», но концепция и набор песен решительно поменялись: из сет-листа вылетели все новые песни. Впрочем, благодаря обилию материала, который Ферри и Roxy Music произвели еще с начала 1970-х, проблем с заменой песен возникнуть не могло.
Выбор БКЗ «Октябрьский», как сообщили организаторы, был вынужденным шагом. С БДТ им. Товстоногова, где десять лет назад прошел предыдущий концерт Брайана Ферри, не сложилось, хотя театральный зал в случае с таким артистом, конечно, был бы более выигрышным. Дух БКЗ с его неумолимым советским официозом и мемориальными тетеньками-контролершами может побороть разве что Ник Кейв. А песня «Don’t Stop the Dance» здесь могла звучать не как милый хит, но вовсе как протестный призыв. Еще грустнее, пожалуй, было то, что английский звукорежиссер добрую половину концерта не мог справиться с акустикой зала. Аранжировки упорно разваливались на бухающую ритм-секцию и остальных участников действа по отдельности.
Всенародная эпохалка «Slave to Love» была сыграна уже второй. Здесь вспоминалось, как во время первого появления Ферри в 2000-м — с джазовой программой в Филармонии — изрядная часть публики после нее просто удалилась. В этот раз действо только начиналось, деваться было некуда. И вдогонку зрителей сразу окунули в старинные вещи Roxy Music «Ladytron» и «Out of the Blue» — контраст был силен. Кроме отдельных случаев, первая часть концерта, впрочем, сосредотачивалась на сольном творчестве Ферри, но выбор с точки зрения массового слушателя все равно был далеко не очевидным. Так, прозвучали кавер на «Simple Twist of Fate» Боба Дилана и «Can’t Let Go» из второй половины 1970-х. При этом игра на контрастах так и продолжалась: на блоке песен из 1980-х зрители отдохнули — и тут же получили величественную и довольно напряженную «Stronger Through the Years» из альбома «Manifesto» Roxy Music.
Говоря по правде, сольные вещи Ферри проходили ровно — в них все было слишком понятно. Зато в песнях Roxy Music, которым почти целиком была отдана вторая часть выступления, можно было искать — и находить — что-то новое. Если когда-то в старинных боевиках «Re-make/Re-model» или «Editions of You» вокал резал как бритва, то сейчас Ферри в свои 72 года поет потише и уже с аккуратной хрипотцой — песни будто разом смягчаются. Голоса погромче и ноты повыше доставались бэк-вокалистам, чья роль, кажется, здесь была более важной, чем просто подпевки. Так, задержавшись на приеме цветов, артист на секунду опоздал к микрофону в «Love is the Drug» — но вокальная партия началась вовремя. В шедевре «In Every Dream Home a Heartache» подсевший с годами вокал вдруг придал песне большей прочувствованности — уже не мрачное размышление, но почти плач.
С тем составом, который выступает с Ферри, аранжировки становятся интереснее — в песнях часто возникали измененные и просто новые партии, и здесь никак не скажешь, что это звучит как старина. Глэм-рок и арт-рок будто ограняются заново и из стиля превращаются в стилизацию, причем весьма незаурядную. К выбору музыкантов Ферри всегда относился щепетильно — хоть студия, хоть гастроли. И здесь почти половина группы могла бы приезжать с собственными концертами. Бэк-вокалист Фонци Торнтон сиял улыбками и обеспечивал движение на левом фланге сцены. Но вряд ли большинство присутствующих знало, что когда-то он был одним из участников группы Chic. В наши дни он один из самых маститых сессионщиков, работавший с Ферри еще с начала 1980-х, а также с Дэвидом Боуи, Аретой Франклин и еще десятками артистов, среди которых и его детский друг Лютер Вандросс. За его спиной на гитаре играл Крис Спеддинг, появившийся на сольниках Ферри 1970-х, а впоследствии — участник реюнионов Roxy Music. Еще один давний коллега, басист Нейл Джейсон, кроме Ферри и Roxy Music, работал с Джоном Ленноном, Dire Straits, Майклом Джексоном. Большинство сольных партий приходилось, однако, на датского гитариста Якоба Квистгаарда. Виртуозный сессионщик также ведет видеоблог, где разбирает партии и показывает, из каких хорусов и биг-маффов можно наваять «такой же» звук.
При всех заслугах сессионщиков-ветеранов второй главной звездой вечера после самого артиста стала дива Джорджа Чалмерс. Саксофонистка и мультиинструменталистка с консерваторским образованием, уже несколько лет играющая с Ферри, смотрелась буквально как модель из памятных клипов и обложек. Ее выход с соло на «If There Is Something» стал и одним из самых блестящих моментов концерта, а подсветивший ее прожектор дал еще и огромную тень на стену зала — получилось почти кино.
При своем возрасте Брайан Ферри скидок себе не делает; программа, растянувшаяся на целых 24 песни,— это не только массовый сюрприз зрителям, но и буквально вызов самому себе. Хотя в таком концерте можно было бы предположить наличие биса и хотя бы кратковременную передышку, в конце Ферри буквально на десять секунд отскочил за кулисы — и вернулся, рассыпая поклоны и даже картинно делая ножкой. Финальная часть стала и одной из самых резвых, а артист напоследок надавил на голосовые связки. И здесь кроме «обязательной» программы вроде «Let’s Stick Together» и «Do the Strand» он снова сумел удивить: самой последней вещью стал ритм-энд-блюзовый кавер «Hold on, I’m Comin’». Это было и окончательное погружение в историю аж до 1966 года, и почти намек — вы держитесь, и я тоже постараюсь.