Экспансия мюзиклов, начавшаяся в прошлом году, в этом сезоне обещает окончательно закрепить победу легкого жанра в нашей театральной столице. Этой осенью в Москве стартуют сразу три крупнейших проекта: мюзиклы "Чикаго", "Иствикские ведьмы" и "42-я улица". Корреспондент Ъ МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА встретилась с продюсером и художником-постановщиком "42-й улицы" БОРИСОМ КРАСНОВЫМ.
"42-я улица" с полным правом может считаться классикой жанра: история об американской Золушке, покорившей Бродвей, поставленная по мотивам одноименного музыкального фильма 1933 года, выдержала в Нью-Йорке более 3 тысяч представлений. В Москву же приехала вторая редакция мюзикла, получившая в 2000 году премии Tony Awards в номинациях "Лучший мюзикл" и "Лучшая хореография". Пока во Дворце молодежи, где с 12 октября каждый вечер будут давать "42-ю улицу", полным ходом идет ремонт, хореограф Ренди Скиннер (Randy Skinner) и режиссер Марк Брэмбл (Mark Bramble) вместе со звездой этого шоу Мередит Паттерсон (Meredith Patterson) работают с молодыми актерами в репетиционных залах на окраине Москвы.— Почему вы выбрали именно "42-ю улицу"?
— С "42-й улицы" начинался Бродвей, "42-я улица" сегодня идет в восьми театрах. И сам сюжет очень понятный, интернациональный.
— Обычно при тиражировании мюзикл играют на языке той страны, где он показывается. А вы оставили английский язык.
— Если бы я привозил настоящую оперетту, я бы привез ее на венгерском, на языке оригинала. Итальянская опера звучит на итальянском гораздо лучше. Моя задача — показать нашему далекому от этой западной культуры народу, что есть мюзикл как таковой. Классический американский мюзикл — это даже не Ллойд Веббер, которого при всем его успехе на Бродвее в Америке позиционируют как английский мюзикл. Нам надо показать натуру. Ну вам же не нужен переведенный Элтон Джон?
— Вы думаете, что у нас найдется достаточное количество зрителей, готовых смотреть спектакль на английском?
— А у нас будет перевод. У каждого зрителя будет наушничек. Диалогов в спектакле немного. Но зато там будут танцевать и петь настоящие бродвейские артисты. Песни будут сопровождаться маленьким вступлением типа "Я люблю тебя, Бродвей, ты будешь мой, я тебя покорю, я одержу победу". Точно такой же перевод на основные европейские языки есть на Бродвее.
— Перед тем как взяться за этот проект, вы проводили специальное маркетинговое исследование, чтобы выяснить круг своих потенциальных зрителей. И каков он?
— Во-первых, это туристы, и не только иностранные, но и наши, которые не могут пока попасть в Нью-Йорк. Во-вторых, это огромный дипкорпус, бизнес-комьюнити. Потом студенты и вся англоцентричная молодежь. И вообще, это мюзикл для всей семьи.
— Он будет идти каждый день?
— Восемь раз в неделю. Минимум полгода.
— И этого достаточно, чтобы проект окупился?
— Он не может не окупиться, потому что это прорыв в шоу-бизнесе. Появятся новые коммерческие предложения, новые финансовые спонсоры.
— Вы хотите сказать, что работаете не за деньги?
— Меня больше всего волнует, расположен ли наш народ к веселью. У нас умеют играть драму, но мы ее вносим даже в музыкальные проекты: отравления, убийства, повешение, весь этот ужас. И люди настолько этим проникаются! Этот стон у них песней зовется. И смогут ли они веселиться, я этого не знаю.
— На репетициях я увидела совсем молодых ребят, которым едва исполнилось 20 лет, и только некоторые из них до этого играли в "42-й улице". Каков их профессиональный уровень?
— Кастинг проходил в Америке с 18 по 29 июля, от нас был Алексей Фадеечев. Весь август ушел на подписание контрактов. Потом они прощались с родиной. Последние прилетели сюда 7 сентября, а 9 октября я хочу прессе показать премьеру. Какая должна быть подготовка людей, чтобы они за месяц сделали спектакль!
— Ваш проект называется "Бродвей в Москве". Что еще собираетесь привезти?
— Со следующего сезона — "Cats". Будем выбирать мюзиклы малоговорящие. Может быть, "Фосси" привезем. Есть потрясающий мюзикл "Produsers", который поставил Гибсон недавно, но там очень много разговоров. А вот "Мама Мия", по-моему, пойдет в Москве на ура.
— Каков бюджет проекта?
— Около 11 миллионов долларов.
— Так дорого стоили права на постановку в России?
— Права мне стоили немного. Потому что я убедил их, что я подхожу к этому не как продюсер, не как барыга, а как соавтор. Я добился разрешения делать авторские декорации. В этом была главная задача — доказать, что я умею делать это не хуже, чем они. Это один из главных в моей жизни творческих проектов. Я ощущаю это как свою миссию. И тут орел или решка. Если придут люди и это скушают, то мы их подсадим на это дело.