В галерее "Риджина" проходит выставка "100% зрения", собравшая сторонников модной теории нонспектакулярности. На результаты ее применения любовалась АЛЯ Ъ-ХАРЧЕНКО.
С объяснением концепции "100% зрения" куратор выставки и сочинитель вернисажной листовки Анатолий Осмоловский слегка перемудрил. За туманными словами скрывается идея куда более простая, чем может показаться на первый взгляд. "Нонспектакулярные" (в смысле незрелищные) художники на выставке должны были собственным творчеством критиковать визуальность, массмедийность и какую-то коммуницируемость. Все это, по мнению участников "100% зрения", не только старомодно, но и ведет к пошлым скандалам и выпадению из художественного процесса. Не желающими выпадать был продемонстрирован альтернативный вариант художественного поведения.Все показанное на "Зрении" требовало не просто ближайшего, но и более или менее длительного рассмотрения. Ни одна из работ в глаза не бросалась, и, казалось, было сделано все, чтобы этого не произошло. Объединяющим все проекты мотивом казалось неприсутствие — главного героя, автора или кого-то дергающего за невидимые нитки, но выскользнувшего из кадра и зрения посетителей.
Вычислить этого кого-то можно было по мелким и хорошо придуманным деталям. В "Профессионале" Антона Литвина на отсутствующего киллера намекала светящаяся точка-мишень на лбу чересчур жизнерадостного ребенка, в "Человеке-невидимке" Богдана Мамонова — пустое кресло с тапочками и включенным телевизором в комнате, выписанной прямо матиссовскими красками. Стивен Шенеберг придумал композицию "Спящая нога", состоящую из маленького закрепленного на стене фото и невзначай оставленной в углу клюки. Коллективно застеснявшиеся авторы старались дать понять "а я тут ни при чем" и откреститься от выставления себя на первый план. Самым простодушным в "дискурсе личных отсутствий" оказался плакат Леонида Сохранского: белый лист украшает только надпись "Прощу прощенья, что меня здесь нет" на немецком.
Потихоньку, однако, из хаоса вроде стаи колибри из произведения Олега Кулика что-то начинает вырисовываться. Непричастность художника на фоне подчеркнутой неэпатажности работ начинает выглядеть естественной — как фото Сергея Браткова, где изображающие совсем разные куски Тверской половинки почти сливаются в одну панораму. Нонспектакулярные художники легко проделывают фокус — доверчивый зритель, поверив в "нипричемность" автора, не всегда осознает, что и эта его реакция запланирована заранее и становится частью художественной идеи. Вроде бы критикуемая визуальность, не прямолинейная, бьющая в глаза и любимая радикальным искусством, нонспектакуляристам оказывается совсем не чужда. Только конструируют они ее по-другому — легко и иногда незаметно для человека даже со стопроцентным зрением.