годовщина концерт
Открытие нынешнего сезона в Большом зале консерватории совпало с годовщиной теракта в Америке. Четыре концерта — два симфонических, камерный и хоровой, на взгляд ЕЛЕНЫ Ъ-ЧЕРЕМНЫХ, дали понять, что американская трагедия отлилась Москве новой конъюнктурой.Первый мемориальный концерт — симфонического оркестра Центра Стаса Намина — совпал с премьерой "Турандот" в Большом театре, обезопасив себя от критиков. Вторым концертом — Симфонического оркестра Павла Когана — дирижировал безвестный Эдуард Дядюра, невзрачно отаккомпанировавший Третий концерт Бетховена пианисту Денису Мацуеву, а после антракта игравший Девятую симфонию Бетховена. С нее, возмутившись первым отделением, каюсь, сбежала.
Сбежала из сострадания к автору. Как не к лицу ему были дохленькие зависания мацуевского piano в медленной части концерта и тупой террор бестонусных струнных. Мало сказать, что жертвеннический пафос — сплошное faut pas по отношению к глухому глашатаю всемирной гармонии. Мучил еще и показательный демарш слабейшего симфонического коллектива, вышедшего на приработок с дирижером, о котором вообще ни один оркестрант не нашел что сказать. "Ну Дядюра и Дядюра, а кто таков..." — и пожимали плечами.
На Вечерах американской музыки участники были поименитее: камерный оркестр Александра Рудина Musica viva, пианист Алексей Любимов, "золотой гобой" Алексей Уткин плюс кларнетист Кирилл Рыбаков, виолончелист Дмитрий Прокофьев, камерный хор Владимира Контарева и ансамбль Пекарского. Первый на моей памяти коллективный выход альтернативщиков на статусную сцену БЗК (да еще в союзе с послом США, зачитавшим вступительную речь) — событие само по себе из ряда вон. Программа была далека от апокалиптичности. Пряно-мелодичный Самюэл Барбер, подковыристый Леонард Бернстайн, легкозвучный Джордж Гершвин и манхэттенски-элегантный Аарон Копленд — еще ладно, они вмонтируются в любое гала. Но радовали совсем небывалые на этой сцене "Заупокойные песнопения" Игоря Стравинского и "Опасная ночь" Джона Кейджа.
В присутствии Кейджа был особый резон: ровно в эти дни ему исполнилось бы 90 лет. Именно его скромная фигура в роскошном окружении записных американских классиков (чей классицизм давно интегрирован в музыкальную культуру Голливуда и теперь, соответственно, является достоянием не столько элитно-академической, сколько массовой культуры) предстала здесь едва ли не самой желанной. В "Опасной ночи" для препарированного рояля чувствовалось столько авторской свободы, столько несуетного распоряжения собственным временем, ушедшим на сочинение приглушенного диалога будто бы настенных часов с будто бы колоколами отдаленной церковки, что все это буквально пронзило ощущением праведности каждой частной жизни. Удивительно, как это до сих пор гениального автора несметного количества опусов слышат у нас только маргинальные сцены. Хотя в большой аудитории он куда занятнее в мыло заигранных Моцарта--Бетховена.
Ликвидация дефицита на Кейджа видится делом принципиальным: на его фоне многое узнаваемое с полузвука обретает совсем другую окраску. Величественное оборачивается мелким. Простое — сложным. Понятное — тривиальным. А тривиальное — невероятно красивым. Как раз это последнее отличало концерт, завершавший мемориальную серию БЗК. Камерный оркестр Московской консерватории вместе с хором детской студии "Весна" давал премьеру "Нью-Йоркской мессы" москвича Ефрема Подгайца. Искренность и теплота музыки, абсолютно лишенной показной агрессии и вычурных эффектов, подтвердили, что даже в такого рода гражданских акциях мина солидарности — не оправдание террора публики.