Обширным гала-концертом и спектаклем "Жизель" в "Новой опере" открылся новый балетный фестиваль — московский международный под названием Grand pas. Несмотря на наличие импортных артистов, он будет по-домашнему непритязательным, полагает ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.
Для такого вывода не надо быть провидцем. Все, что выходит из-под рук Гедиминаса Таранды (а именно он и руководимый им Имперский балет инициаторы и хозяева свежеиспеченного феста), несет отпечаток гастрольного "чеса": в незатейливую компанию "своих" приглашается пара-другая общеизвестных персон, чтобы продукция Имперского балета показалась хоть сколько-нибудь удобоваримой. До сего времени господин Таранда ее не без успеха экспортировал: на периферии (в том числе в США, Финляндии и Израиле) его изделия кушали не без удовольствия. Фестиваль Grand pas — первая масштабная попытка применить отработанную схему в метрополии.Вытащить проект могли бы звезды, ибо к "имперской" "классике" в Москве относятся с иронией. Звезды же, пообещавшие участие, как назло одна за другой скатывались с орбиты феста. Неизвестные в России имена, объявленные взамен, на сенсацию не тянули. Статус мероприятия упал еще до его начала.
В гала-концерте, открывающем фестиваль, сюрпризов не было. В начале — фальшиво-светское Grand pas из "Пахиты", которое спасло не количество вариаций, доведенных до хрестоматийных семи, а киевлянин Денис Матвиенко — своими роскошными пируэтами по десять оборотов кряду. В конце — разудалая окрошка под названием "Испанское каприччио", в которой с обычным "имперским" цинизмом перемешались классические трюки, коленца аргентинских гаучо, ансамблевая акробатика и прочая клоунада. В середине — для чувств-с — "умирающие лебеди" в мужском и женском обличье. Канонический (фокинский) вариант прима Мариинки Юлия Махалина исполнила несколько коряво — подкачала усохшая стопа, но с высоким пафосом. Мужскую версию предложил ее коллега Фарух Рузиматов, лихо изменивший не только текст, но и название бежаровского "Адажиетто" на более чувствительное — "На смерть поэта".
Неожиданностей было две. Неизвестная красавица из труппы Имперского балета, обозначенная в программке как О. Баякова,— с длинным и гибким телом, природной экспрессией и редким вкусом — превратила мелодраматичный эстрадный опус Елены Богданович в крошечный оазис современной жизни среди проверенной временем мертвечины. А две не слишком-то именитые гостьи — Лиза-Мари Калам (Lisa-Marii Cullum) из Баварской оперы и Изабела Милевска (Izabela Milewska) из Варшавы — окончательно развеяли миф о превосходстве русского классического образования: такими грамотными стопами, мягкими спусками с пуантов, такими аккуратными позициями и выворотными ногами не могут похвастаться и наши лучшие примы.
"Жизель", показанная во второй день с той же Лизой-Мари Калам и Денисом Матвиенко в главных ролях, выглядела типично периферийным гастрольным продуктом: убогие декорации с какими-то тремя тополями на сельском кладбище; залихватски наяривающий в немыслимых темпах оркестр "Новой оперы"; плохо отрепетированные мизансцены, порождающие нелепости и нестыковки; пожилая Батильда, ведущая себя как содержательница борделя на покое; толстый и обаятельный Гедиминас Таранда в образе покинутого любовника Ганса; деревянная повелительница виллис, смахивающая на начальницу детской комнаты милиции, и сами виллисы, частично похожие на персонажей Мужского балета Валерия Михайловского, частично — на пухлых пэтэушниц с кондитерской фабрики. Выделиться на этом фоне гастролерам не составило труда. Балерина с весьма скромными актерскими и физическими данными Лиза-Мари Калам была почти безукоризненна по чистоте танца и благообразию сценического поведения. Денис Матвиенко опять божественно вертелся, искусно играл искреннего отрока и отточенностью позировок в воздухе умело скрывал недостаток прыжка.
Фестивальная неделя только началась. Но уже сейчас понятно, что новый фест — первенец масштабного, рассчитанного на шесть лет, московского проекта "Лицо России" — откроет разве что иностранные лица.