4 сентября президент России Владимир Путин принял участие в саммите БРИКС в Китае, где, по словам одного из топ-участников, рассматривалась возможность применения криптовалюты в святом деле вытеснения с мирового рынка доллара. Но специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников был гораздо больше впечатлен рассказом заместителя министра иностранных дел России Сергея Рябкова, который сравнил вторжение американских спецслужб в российские представительства в Соединенных Штатах с Днем открытых дверей и Ночью в музее. И не остановился на этом.
Лидеры стран БРИКС должны были одновременно нажать красные кнопки и сделали это с отчаянными улыбками
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
Саммит БРИКС начался, как принято, с церемонии встречи — всех со всеми. А главное, председатель Си Цзиньпин встречал лидеров БРИКС в конце красной дорожки, которая растянулась, казалось, метров на двести: их должен был преодолеть каждый глава государства. Они двигались по ней мучительно долго, примерно с той же скоростью, что и автомобили и автобусы по улицам города Сямэня (китайские власти решили, что безопасность движения может обеспечить только самое медленное передвижение на свете, и машины двигаются по городу, как в рапиде, и это кажется даже неправдоподобным и, скорее всего, сном, тем более что разница в пять часов между Москвой и Сямэнем делает свое дело, и рабочий день здесь начинается, когда в Москве глухая беспробудная ночь).
Необходимо зафиксировать еще один момент. Организаторы выделили каждому лидеру по самому дорогому в истории китайского автопрома автомобилю Hongqi, и каждый на нем покорно и приехал. Кроме, конечно, Владимира Путина, который был на своем Mercedes, но отчего-то все-таки с китайскими номерам, что необходимо признать из ряда вон выходящим фактом: до сих пор никто не мог добиться от службы безопасности и протокола российского президента такой многозначительной уступки.
Заседание пятерки в узком составе было закрытым, а в расширенном — транслировали только речь Си Цзиньпина на китайском, ясное дело, языке, но потом все-таки пресс-служба российского президента раздобыла запись выступления Владимира Путина. Стоило ли оно того? Вопрос неоднозначный. Ну вот ради такой, например, цитаты стоило ли: «Мы совместно ищем ответы на наиболее острые вызовы и угрозы миру и стабильности, наши страны коллективно решают такие важные социально-экономические задачи, как модернизация национальной промышленности, развитие высоких технологий, а также укрепление конкуренции и повышение уровня жизни наших граждан».
И следует сказать, что это была, скорее всего, самая яркая цитата из этой речи.
Владимир Путин хвалил Банк развития БРИКС, который подготовил несколько инвестиционных проектов, в том числе три в России:
— Речь идет о совершенствовании судебной системы (как, еще больше засовершенствовать? — тревожно, конечно.— А. К.), о строительстве автодороги под Уфой (видимо, Уфа заслужила эту честь, потому что там триумфально состоялся прошлый саммит БРИКС.— А. К.), а также о модернизации водно-хозяйственных объектов в бассейне Волги (то есть там, где рыбы стало меньше, ее, похоже, вообще не будет.— А. К.).
Владимир Путин обнадежил коллег тем, что можно достичь договоренности «о создании в космосе спутниковой группировки дистанционного зондирования с Земли в целях контроля за изменением климата и преодоления стихийных бедствий», и ничего не сказал почему-то про объединение усилий в области балета (и что там у нас еще осталось?).
И наконец, Владимир Путин призвал коллег еще больше внимания уделять женскому предпринимательству.
После этого президент России провел еще несколько двусторонних встреч — с президентом Египта Абдель-Фаттахом ас-Сиси, например. На этой встрече выяснилось, что российских экспертов с точки зрения безопасности сейчас устраивает только один терминал, за номером два, в городе Каире. То есть Шарм-эш-Шейх принимать чартеры из России в обозримом будущем не станет, но ничего похожего на феерию, скажем, трехдневной давности в Ярославле, когда Владимир Путин с подлинной болью в голосе рассказывал, что у живой клетки нет шанса сейчас долететь до Марса и вернуться и что можно, конечно, прилетев на Марс, зарыться там и просуществовать какое-то время, «ну это же еще зарыться надо!..» — нет, такой феерии тут, в Сямэне, конечно, даже и не предвиделось.
Впрочем, 5 сентября, сразу после саммита, у Владимира Путина здесь еще все-таки пресс-конференция…
А до встречи с господином ас-Сиси у Владимира Путина были переговоры с премьер-министром Индии Нарендрой Моди, который признался президенту России, что до сих пор не может отойти от Петербургского экономического форума, что по-человечески было понятно: на господина Моди тогда неизгладимое впечатление произвела американская телеведущая Меган Келли, с которой Владимир Путин и Нарендра Моди три часа провели на одной сцене, и уж господин Моди-то точно жалел об этом и не скрывал ни одной секунды.
Надо сказать, что Владимир Путин был настроен очень благодушно, да и члены российской делегации тоже, особенно перед началом встречи с индийским премьер-министром, и больше других — глава «Роснефти» Игорь Сечин, который без конца смеялся, обнимая коллег и веселя их… В общем, все у него хорошо. Владимира Путина, в свою очередь, развеселило начало встречи с египетским коллегой, к которому опоздала его делегация, и переговоры начались без нее, что было, вообще-то, странно.
Вернее, это были не переговоры: господин ас-Сиси спросил Владимира Путина, как дела, ведь надо же было что-то спросить.
— Отлично,— ответил господин Путин.
— Хорошо,— перевел на английский переводчик.
— Не хорошо, а отлично! — воскликнул президент России.— Такой молодой, а уже не слышит!
Был ли это приговор? Нет, не был.
К журналистам между тем подошел глава Российского фонда прямых инвестиций Кирилл Дмитриев, чтобы рассказать о своих впечатлениях от пленарного заседания БРИКС в расширенном составе. И сразу произнес то, что не намерен был, видимо, скрывать: лидеры БРИКС одобрительно отнеслись к идее использования криптовалюты во взаимных расчетах.
Кириллу Дмитриеву была по всем признакам приятна эта идея: коллеги, да и он сам зафиксировали себя на самом острие прогресса.
— А зачем это? — сразу спросили Кирилла Дмитриева журналисты.
Господин Дмитриев немного замялся. Мысль о том, что эта идея нуждается в расшифровке, была, в свою очередь, по всем признакам неудобна ему. Зачем же такое расшифровывать? Неужели неочевидно, что такое не может быть плохо? Лидеры БРИКС чувствуют пульс финансовых ритмов планеты, вот что это такое!..
— Это может быть хорошей альтернативой доллару…— произнес наконец Кирилл Дмитриев.
— Но ведь если в БРИКС пойдут расчеты в национальных валютах (а об этом уже договорились.— А. К.), то это и есть уход от доллара,— сообщил ему один из журналистов.
— Так! — раздраженно, а вернее, растерянно воскликнул Кирилл Дмитриев.— Криптовалюты тоже могут начать играть роль в расчетах… Есть еще вопросы?! Нет?.. Хорошо!
Но вопросы были. Его спросили, в каком тоне обсуждались перспективы криптовалюты.
— Очень аккуратно, осторожно, без эксцессов,— вздохнул Кирилл Дмитриев и не в силах удержаться добавил: — Но на эту историю можно посмотреть…
И тут его прорвало:
— Послушайте, я уже не рад, что сказал про эту криптовалюту!
Но его никто уже особенно, увы, не слушал: бросились передавать.
Следующей жертвой оказался заместитель министра иностранных дел России Сергей Рябков.
— Мы говорили и продолжаем говорить,— рассказал Сергей Рябков совершенно спокойно, без всякого азарта, как и положено дипломату его уровня, что санкции по отношению к КНДР должны в каждой ситуации преследовать строго определенную цель. Санкции, которые введены резолюцией 2371, принятой некоторое время тому назад, после пуска баллистических ракет Северной Кореей, они уже достигли практически пределов возможного! Это если мы хотим быть верными той политике, о которой все участники политического процесса так много говорят и так заверяют друг друга… Все остальное будет направлено на удушение страны, на слом экономической системы. Полагаю, что в таких условиях принимать санкционные решения становится с каждым шагом драматически труднее. Поэтому, не предваряя того, что сегодня произойдет в Нью-Йорке, где коллеги собираются (на заседание Совета Безопасности ООН.— А. К.), несмотря на праздник в Соединенных Штатах, они, я думаю, проведут откровенный разговор. Все более активной становится задача включения в каждую резолюцию Совета Безопасности, которая имеет санкционный компонент, положения о том, что ни одна страна не имеет права принимать односторонние санкции сверх того, что зафиксировано в этой резолюции! Второй компонент, на котором мы будем настаивать,— это императивность поиска дипломатического решения!
Хотелось возразить: да это же КНДР перешла красную линию в последних испытаниях и нарушила все мыслимые резолюции.
Но господин Рябков намерен был, похоже, учитывать это соображение:
— Да, мы наращиваем санкции, да, Северная Корея отвечает по-своему… Совершает провокационные действия… Они для нас неприемлемы… Тем не менее обмен риторикой не ведет к урегулированию! К урегулированию ведет только политика — дипломатический путь! Представлять так, что у нас нет идей, нет концепций, что ничто не работает!.. Нет, это не так! Не надо грешить против истины!
Сергей Рябков был по-прежнему в меру страстным, но внутренне, такое впечатление, совершенно спокойным. История с Северной Кореей не так уж задевала его воображение: слишком ему тут все было понятно, каждый шаг давным-давно выверен, как и каждое слово, да и вся политика предопределена вплоть до малейшего движения, шага влево и вправо…
— Совместные предложения России и КНР дают об этом исчерпывающее представление! — продолжал господин Рябков.— По возможным дополнительным мерам определимся по ходу дискуссии…
И тут его спросили про обыски наших представительств в США: какие, значит, у нас намечены контрмеры и так, чтобы не нанести себе опять вреда.
И тон Сергея Рябкова изменился раз и, боюсь, навсегда. Перед нами был теперь разгневанный, очень разгневанный, самый разгневанный человек.
— Мы себе вред не наносим никогда! — Сергей Рябков произнес эти слова даже, казалось, с прямой явной угрозой в голосе.— Пять консульских сотрудников, работающих в итальянском посольстве в Москве, выдали в прошлом году около 900 тыс. виз. Испанцы, работающие численным составом 20 человек, выдали 650 тыс. виз! Работники США, действующие составом, который на порядок больше этого… поскольку мы не знаем состава американского посольства и консульства (а вот это уж вряд ли.— А. К.)… выдали существенно меньше — 200 тыс. виз! Теперь, после решения, что российская сторона выравняла персональный состав американского представительства в России по сравнению с тем составом, которым мы располагаем в США, Вашингтон объявил, что теперь выдача виз неиммиграционных прекращена во всех консульствах, все это переводится в Москву, а сроки рассмотрения визовых заявок увеличиваются по разным категориям от 36 до 80 с лишним дней!
Аргумент насчет итальянцев и испанцев, надо признать, был хорошим. Не очень даже понятно, что можно было на это возразить.
— Последний санкционный закон Соединенных Штатов по отношению к России — это беспрецедентно враждебная акция! Выравнивание числа дипломатов — это то, что напрашивалось еще 31 декабря прошлого года, после высылки 35 дипломатов и захвата двух объектов нашей собственности! И мы никого не высылали!.. Мы сейчас сказали, что американцы сами должны определить, сколько и где они оставят своего персонала, чтобы выравнять!.. Россия, потом Советский Союз, потом опять Россия владела этими объектами в Сан-Франциско больше 100 лет!.. Войти с обысками на суверенную территорию, защищенную дипломатическим иммунитетом,— это вообще нечто из ряда вон выходящее!
Вот что так угнетало Сергея Рябкова больше всего. Унижение. Его испытал не только он. Весь российский МИД. Такого не было никогда. И сейчас этот МИД говорил с нами совершенно разволновавшимся голосом Сергея Рябкова.
— Произносится фраза, что национальное законодательство выше международных обязательств, что есть закон США, который дает такие трактовки… Но почему все должны считать, что именно в США самые правильные трактовки?! Не слишком ли далеко они зашли?! Можно как угодно относиться к политике друг друга, но надо соблюдать не правила даже, а элементарные приличия! Вот с этим большие проблемы!
Я, честно говоря, представлял себе в этот момент Сергея Рябкова не на втором этаже гостиницы Kempinski, а в зале Совета Безопасности ООН, на месте Виталия Чуркина. Сергей Рябков был бы хорош там. Ах, как хорош! Каждое слово этого человека, произносимое им сейчас, выстреливало бы куда надо, и так было бы день за днем… и победа порой была бы так близка…
— Мы имеем дело с проявлениями девиантного, в политическом смысле этого слова, поведения,— Сергей Рябков очень уверенно складывал вокруг себя непокорные, казалось, слова, и они ложились неприступной крепостью.— Вопрос в том, чтобы не уподобляться этому низкому, недостойному поведению, иначе мы вообще окажемся скоро в политико-дипломатических джунглях, которые были раньше немыслимы!
Уже через минуту он называл Соединенные Штаты политическими хулиганами и добавлял, что хулиганам можно дать сдачи, а можно пытаться призвать к порядку, особенно тех, кто, возможно, в силу каких-то причин утратил контроль над собой… Но сначала надо осмыслить беспрецедентность происходящего!
— И надо действовать так, как нам велит наш президент (вот оно, наконец-то! — А. К.)! И как он сам действует, подавая нам пример,— хладнокровно и спокойно! — прибавил замминистра.
Тут Сергей Рябков, только что больше всего уговаривавший оставаться спокойным — по-моему, прежде всего самого себя, и, как казалось, совершенно безрезультатно,— сообщил, что американцы, конечно, называют то, что они делают в российских представительствах, осмотром, а не обыском…
— Да, это у них День открытых дверей! — воскликнул он.— Ночь в музее (как бы все-таки это прозвучало на заседании Совбеза ООН!..— А. К.)! Поймите, когда тебе говорят, что ты должен освободить помещение, это обыск!
Тут уж я тоже не выдержал и сказал, что, если тебе говорят освободить помещение, это совсем не обыск.
Мне было даже обидно, что Сергей Рябков начал так подставляться. Никки Хейли, постоянный представитель США в ООН, не простила бы ему этого. Ухватилась бы. Растерла бы в пыль. В песок.
— Посмотрите видео! — сказал Сергей Рябков.— В соцсетях все есть! Обыск!
— Мы же смотрели видео: они заглядывали в комнату, делали шаг и два шага назад. Ну, это не обыск. Это осмотр!
— Знаете что? — Сергей Рябков обернулся ко мне и приблизился вплотную, так что мне стало слегка нехорошо.— Да они (сотрудники ФБР, видимо.— А. К.) до сих пор у нас в Сан-Франциско (это сочетание «у нас в Сан-Франциско» было все-таки, строго говоря, преждевременным.— А. К.), там до сих пор шум! Они перешли границу, понимаете?!! Это все равно как если бы они зашли к нам в огород и начали копать там!
Больше в этот день ничего не могло произойти. Или, вернее, большего.
Но все-таки в этот день мы стали свидетелями еще одной истории. Это случилось на открытии фестиваля культуры, в которой участвовали лидеры всех пяти стран БРИКС. Кому пришла в голову идея отпраздновать открытие выставки одновременным нажатием пяти красных кнопок, теперь доподлинно, конечно, неизвестно.
Но после этого я бы проверил на сохранность прежде всего Северную Корею.
Очень уж красными были эти большие кнопки.
Очень уж одновременным нажатие.