Повесть Гюнтера Грасса (Guenter Grass) "Траектория краба" публикуется в сентябрьском номере журнала "Иностранная литература". Работая над текстом, переводчик и знаток немецкой литературы Борис Хлебников неоднократно консультировался с самим автором, а также привлек множество материалов, связанных с творчеством Гюнтера Грасса и темой "Вильгельма Густлоффа",— его комментарии дополнят книжную версию повести, готовящуюся в издательстве "Фолио".
"Траектория краба" принадлежит к тому роду литературы, которая специально существует для того, чтобы нервировать общественность. Называется это понятным на всех языках словом "тема". Тема должна включать историю и политику, общественное и семейное. Вот, например, некоторые забыли уже о потопленном советскими подводниками корабле "Вильгельм Густлофф", даже имена шишек из Третьего рейха не зазубрили и на сегодняшние неонацистские выходки глаза закрывают. Так вот вам заноза в мягкие бюргерские места от уважаемого автора. И не только в бюргерские, поскольку книгу во всем мире переведут. В России, например, уже высказывались пожелания "Траекторию" не печатать. Действительно, доблестный моряк Маринеско, которому в Питере памятник поставили, здесь изображен каким-то лихим алкоголиком. Подсчитывая потери второй мировой, немецкий писатель, имеющий собственный счет к советским солдатам, на русских цифрах внимания не заостряет. Впрочем, само понятие "мученик" у Грасса обретает неоднозначный смысл: в таком контексте российской стороне даже лучше отсидеться в победителях.Но только прозаик, Нобелевский лауреат, хрестоматийный автор современной Германии, знает, как из всей этой коричневой темы сделать конфетку. Тонущие судна публику неизъяснимо притягивают, Грасс блестяще выписывает сцены романа-катастрофы: пассажиры-беженцы, запертые в застекленном зале в ожидании так и не пришедшей помощи, обледеневшие и недействующие шлюпки, капитан Маринеско в ушанке, спасшиеся мужчины и погибшие дети.
Зачастую трагедию портят излишней сентиментальностью, особенно этим грешат кинематографисты. Гюнтер Грасс выворачивает неизбежную сентиментальность наизнанку: у него над кораблем в обнимку рыдают бабушка и внук. Причем крепкие семейные узы закоренелой нацистки-сталинистки и юного романтика неонацизма окрашиваются в криминальные тона. Бабушка, в свое время избежавшая экскурсии в Нюрнберг, леди Макбет и Васса Железнова в одном лице (вот подходящая роль для прапрабабушки немецкого кино Лени Рифеншталь), дарит любимому внуку Mackintosh с модемом. Тот открывает собственный сайт о фашистском "мученике" Вильгельме Густлоффе, убившем его еврейском враче Давиде Франкфуртере и одесском подводнике Александре Маринеско. Своего оппонента, антифашиста и юдофила, редактор сайта, встретившись с ним off-line, убивает еще одним бабушкиным презентом — пистолетом, сделанным в СССР.
У гибели "Вильгельма Густлоффа" аура менее загадочная, чем, например, у безвинного "Титаника". В повести даже расставлены все точки над i: просто командование подсадило к женщинам с детьми военных, а на борту не нарисовали предписанный военно-морскими правилами крест беженцев. Тогда автор смелым росчерком рисует крест на судьбе своих персонажей. Злосчастный корабль оказывается проклятием для трех поколений семьи Покрифке. Повествование в "Траектории краба" ведется от лица Покрифке-отца. Либеральный журналист родился в тот самый день, 30 января 1945 года, как только его мать, пассажирка "Густлоффа", оказалась на борту корабля-спасателя. Герой ведет свои разыскания о трех исторических личностях и наведывается на тот самый сайт, слишком поздно узнав в интернетчике собственного сына.
Российскому читателю, привыкшему к отечественным историческим романам, под самый финал загруженным эрудицией и философией, повесть Грасса даже может показаться поверхностно-компактной. Но ведь неплохо, если над темой задумается не только всезнающий автор, но и его аудитория. Да и Гюнтер Грасс не чужд самоиронии: свои размышления о природе творчества (а даже сильно историофицированный текст не может обойтись без любимых писательских примочек) он оттеняет образом "заказчика". В повествование иногда вклинивается пожилой зануда-писатель, для которого, собственно, и собирается вся фактура. Не слишком вникая в суть, он просит помощника "нарыть" побольше ярких подробностей вроде бабушкиного лисьего воротника, который потрепали морские волны, фашистский режим и озверевшая моль.