Исполнилось 90 лет со дня рождения Александра Либермана — многолетнего художественного директора гигантской издательской корпорации Conde Nast (в журналах Vogue, Vanity Fair, House and Garden). В модной индустрии Либерман работал с 1943 года, став одним из самых влиятельных людей Нью-Йорка.
На сороковинах после смерти Либермана в 1999 году президент Conde Nast Сай Ньюхаус (SI Newhouse) произнес: "В течение пятидесяти лет Алекс надевал по утрам обыкновенный серый или синий костюм, обычную белую рубашку и галстук. Это были единственные обыкновенные вещи, которые он делал в течение дня. Все остальное было экстраординарным". Начиная с того, что у Либермана, по разным данным, было две даты рождения: 1907-й и 1912-й. Насчет места рождения тоже две версии: Киев и Петербург. Отец, Симон Либерман, был советником правительства по экспорту леса, управлял по найму лесными угодьями, среди клиентов — члены императорской фамилии. В 1918 году семья переехала в Москву по приглашению Ленина — Либерман получил крупный пост во внешторге. Жена, актриса и режиссер Генриетта Паскар, как многие жены новых советских сановников, "пошла в культуру", создав, открыв и возглавив в 1919 году Государственный детский театр. Симон Либерман не строил иллюзий по поводу новых работодателей. В 1921 году вывез в Лондон сына, а в 1926-м вместе с женой навсегда покинул СССР.Алекс учился в Парижской академии художеств, творческих метаний не испытывал: сразу по окончании выбрал издательский бизнес, стал директором журнала VU и в 1937 году получил золотую медаль за проект собственного иллюстрированного журнала на международной парижской выставке — той самой, где дебютировали мухинские "Рабочий и колхозница". Женился на Татьяне Яковлевой — знаменитой красавице, парижской возлюбленной Маяковского, вдове маркиза дю Плесси. Она была дружна с Марлен Дитрих, обеих принимали за сестер; как и дочь Дитрих, дочь Яковлевой — писательница Франсин дю Плесси-Грей впоследствии, взявшись за перо, довольно жестко рассчиталась с матерью, "искусительной, чрезвычайно амбициозной женщиной". В 1940 году Франция была оккупирована. Либерманы, три года откатываясь все дальше на юг Европы, в конце концов уплыли в Америку. Он стал работать в Vogue, она — делать шляпки при фешенебельном магазине Saks Fifth Avenue. Несмотря на авантюрную пестроту, биография скорее типичная: вначале, как многие русские семьи, бежали от большевиков в Европу, потом, как многие европейские художники, бизнесмены, интеллектуалы, бежали от войны в Америку.
Почти 20 лет (1943-1962) Алекс Либерман — художественный редактор, еще почти столько же — директор: при нем американские гламурные журналы вообще и Vogue в частности достигли пика своего влияния в моде. Чтобы удержаться так долго, оставаясь актуальным, приходилось менять стратегии, имидж, партнеров, команду. Либерман ввел в оборот тьму новых имен. Кто-то из этих людей мог не очень нравиться ему самому (как, например, фотограф Ирвин Пенн), но чувству ситуации Либерман доверял больше, чем личному вкусу. На языке Америки это называлось "дать шанс". На языке Европы, из которой прибыл Либерман,— дягилевским словом "удивлять". В послевоенном американском фэшн-бизнесе Либерман повторил довоенный европейский театральный феномен Дягилева. Подобно "русской" труппе Дягилева, "американская" редакция Либермана был интернациональна. Как и "балет" Дягилева, диктовавший, что думать, живописи, музыке, дизайну, скульптуре, литературе, "мода" по Либерману включала в себя не только одежду, мебель, аксессуары. Именно при нем деятели науки и культуры научились быть модными персонажами, а мода перешла в разряд высоких искусств: Коко Шанель и Сальвадор Дали, Альберто Джакометти и Кристиан Диор, Игорь Стравинский и Трумэн Капоте, Михаил Барышников и Ле Корбюзье, Анри Матисс и Иосиф Бродский — большинство персонажей тогдашнего Vogue были личными друзьями Либермана.
Крупнейший индекс влияния — молва, например, называла Либермана главным мотором проекта присуждения Нобелевской премии Бродскому. Поместье (dacha) в Коннектикуте, трехэтажный особняк на 70-й улице в Нью-Йорке, регулярное присутствие в колонке светских новостей The New York Times, сколь грандиозные, столь же закрытые для посторонних рауты — Либерманы жили шикарно даже тогда, когда роскошь выходила из моды. В общем, конечно, ничего удивительного, что люди с размахом решают дела, когда есть влияние, и с размахом тратят деньги, когда денег много. Но то, что Александр Либерман был евреем, а оба они с женой — русскими эмигрантами, невольно придавало их образу жизни, жестам, проектам еще и патетику.
ЮЛИЯ Ъ-ЯКОВЛЕВА