Режиссер Кирилл Серебренников два месяца проведет под домашним арестом в своей московской квартире на Пречистенке. Такое решение принял Басманный суд. Ведущий «Коммерсантъ FM» Борис Блохин обсудил дело Кирилла Серебренникова с актером и режиссером Сергеем Юрским.
Фото: Ирина Бужор, Коммерсантъ / купить фото
— Как вы прокомментируете сегодняшнее решение Басманного суда?
— Это горький день. Я там был, видел эту обстановку и видел результат. Судя по некоторым вопросам, на которые я уже отвечал, понимаю, что результат сверхужасный. Конечно, домашний арест лучше, чем тюрьма. Но сказать это режиссеру Серебренникову, который работает каждый день все дни недели и все дни года, значит ударить по нему, стреножить, и не только его самого, но и всех, кто связан с ним, — его партнеров, актеров. Писатель, в конце концов, может под домашним арестом оставаться писателем, а Кирилл Серебренников не может оставаться Кириллом Серебренниковым.
— В среду к зданию суда пришли многие коллеги господина Серебренникова, его друзья. Все-таки это может каким-то образом отразится на этом деле?
— Судя по тому, что сегодня я наблюдал, нет.
— К мнению представителей, деятелей культуры не прислушались?
— К сожалению, да. Я вынужден повториться, но скажу эту фразу. Мы — страна все-таки в основном христианская. А Серебренников — в основном человек театра. Вот эти два соединения дают такой эффект — когда Христа арестовывали в Гефсиманском саду, он сказал такие слова: «А что это вы на меня вышли как на разбойника? Что вы с мечами и кольями, я же перед вами был каждый день, никуда не скрывался. Я же с вами говорил и проповедовал везде, вы имели полную возможность со мной разговаривать. Что вы пришли в таком виде?». Вот в сегодняшней ситуации такое показательное поведение тех, кто запер Кирилла Серебренникова в четырех стенах, говорит о том, что они действуют вполне сознательно.
— Какая обстановка была у здания Басманного суда? Что говорили люди?
— Атмосфера чудовищная просто. Само здание суда находится в одном из эпицентров ремонта. Там машины начали почти ехать по людям, полицейские в мегафон вежливо грубыми голосами просили отойти собравшихся с проезжей части, а отойти-то им некуда. Но ведь те, кто отвечал за этот процесс, должны были понимать, и что люди придут, и что отойти им будет некуда. Я вижу в этом сознательную акцию, и она меня ужасает.
— Кому это может быть выгодно?
— Мы с вами не знакомы, но я надеюсь на вашу догадливость. Догадайтесь.