Мы встретились в Выборге, где Алексея Балабанова наградили призом зрительских симпатий за "Войну". И решили не откладывать разговор до Монреаля или Венеции. Тем более что Балабанов не любит буржуев и буржуйские страны, а здесь он, кажется, в отличном настроении. Ровно десять лет назад в средневековом замке Выборга режиссер снял по Кафке "Замок". И сегодня с удовольствием вспоминает свое юношеское увлечение рыцарством и тот Выборг, который открыл для себя когда-то.
— До сих пор жалею, что не послушал совета Сергея Сельянова и не снял в главной роли молодого тогда Маковецкого.— После этого Сельянов стал твоим постоянным продюсером. Можно ли его и теперь не послушать?
— Теперь я жалею, что послушал его и не снял самую крутую сцену в фильме "Про уродов и людей".
— У "Реки" трагическая судьба. В разгаре съемок в автокатастрофе погибла главная актриса Тужара Свинобоева. Процесс был остановлен. И все же спустя три года фильм выпущен, хотя и в незавершенном виде. Попытка дважды войти в одну и ту же воду?
— Нельзя рассказывать об этом фильме. Потому что он не сделан, не доделан. Это не фильм, а некое что-то, что нравится людям. Я удивился очень сильно: не ожидал этого. Для меня это катастрофа и трагедия, потому что умер человек.
— Если отвлечься от трагических обстоятельств, что для тебя означал этнографический опыт съемок в Якутии?
— В свое время я работал ассистентом режиссера, много ездил по Сибири, жил с ненцами. Мне была очень интересна их эстетика. И когда Сельянов дал мне почитать сценарий Эверта Паязатяна и спросил: 'Как ты думаешь, кто может снять этот фильм?', я сказал: 'Я'. Поехали в Якутию, провели огромную этнографическую работу и сняли кино. Но... кино не сняли. Если бы сняли все целиком, ты бы, Андрей, стоял ровно где-нибудь в Венеции.
— "Война" снята полностью, но ровного отношения не вызывает. Она и "Река" как-то связаны, или они растут из разных корней?
— Нет, не связаны. Но так нельзя спрашивать. У фильмов корней нет. Они возникают — и все. Если это не говно, не конъюнктура. Когда мы разбились на машине очень сильно, я хотел быстро снять какой-то другой фильм. Синопсис "Войны" был уже готов, и я быстро написал сценарий. Это была энергия этой аварии, энергия этой реки.
— Значит, фильмы все-таки связаны? Самый сильный образ в "Войне" — это горная река, такая русская Ниагара. А лучшая сцена — с Ингеборгой Дапкунайте, которую купают на веревке...
— Ингеборга — профи, она сделает все, что скажешь. Но я люблю других актрис, не буржуйских.
— Расскажи о погибшей...
— Это удивительная была артистка. Она такая... сильная. Играла в театре, но ее там не любили. Потому что она такая, как в кино: на всех наезжает. У нас был странный контакт. В общем, это мистическая история.
— Что такое "Река" по жанру — этнографическая драма?
— Просто драма. На якутском языке. Под музыку Вагнера. Я не гнался за экзотикой. Отправной точкой стала книга "Предел скорби" Вацлава Серошевского — поляка, сосланного в Сибирь и ставшего богом для якутов.
— А как ты определяешь жанр "Войны"? Можно ли ее рассматривать как боевик?
— Нет.
— А "Брата-2"?
— Можно. Это жанровое кино. В "Войне" есть только элемент жанра.
— За что ты так не любишь буржуев?
— За то, что они буржуи. Люди, которые живут для денег,— неправильные люди. Лучше водку пить, чем деньги зарабатывать. Только не пиши этого, а то все будут так делать.