Die verworrene Welt des Kaukasus, Beispiel: Abchasien
Запутанный мир Кавказа. Пример: АбхазияVon ANDREA STRUNK
АНДРЕА ШТРУНК
На примере Сухуми видна трагедия региона: абхазцы добились успеха в борьбе за независимость, но этим они повергли свою страну в глубокий кризис.
Сухуми, Абхазия. Эти слова вызывают ностальгию. В садах цветут лилии и орхидеи, растут финиковые и мандариновые деревья, смоковницы, пальмы украшают аллеи. Ручьи и реки, сбегающие с покрытых лесами горных цепей к морю, накатывающему на широкие песчаные пляжи. Когда-то русские называли эти места своим Лазурным берегом и летом съезжались сюда толпами, как, впрочем, и восточные немцы. На набережной Сухуми — ряды отелей, магазины и кафе, казино, бары. По меньшей мере раз в год каждая семья из столицы Грузии Тбилиси, которая могла себе это позволить, приезжала на отдых в Абхазию. Жителям этих мест жилось лучше, чем Богу во Франции, так говорили в первую очередь грузины — тогда Абхазия была частью их, а сами они составляли большинство местных жителей.
Абхазцев здесь проживало только 17%. И им тоже жилось неплохо. По-настоящему тяжелую работу выполняли армяне, азербайджанцы и другие меньшинства. Был здесь известный Институт ядерных исследований, абхазцы разрабатывали безвредные для окружающей среды пестициды, среди них были известные художники, певцы, поэты. Жизнь была прекрасна.
Когда в 1991 году Грузия стала независимой, абхазцы, ссылаясь на свое этническое отличие, отказались оставаться на стороне Грузии и объявили себя независимыми — при помощи русских, для которых черноморское побережье имело стратегическое значение. Кто тянул за какую веревочку, кто кого провоцировал, кто сделал первый выстрел и кто кого и в каких количествах уничтожал во время гражданской войны 1992-1994 годов — никто этого точно не знает. Важен итог: большая Грузия была побеждена маленькой Абхазией. С войсками ушли четверть миллиона грузин, некоторые из них бежали через заснеженные кавказские перевалы, дети замерзали на руках у своих матерей, а старики умирали от перенапряжения. Были умершие, прошедшие через пытки, пропавшие без вести, получившие страшные увечья. От грузино-абхазского соседства остались могилы, люди без родины, ненависть, потерянный рай.
Элегантные отели сегодня превратились в руины, дома изрешечены пулями, от пляжных кабинок остались только остовы. Сухуми стоит в развалинах, погрязнув в безнадежной бедности, без определенного будущего. Абхазской республики, пусть она столь часто и называет себя свободной и независимой, не существует. По крайней мере с точки зрения международного сообщества, для которого эта страна остается частью Грузии. Для Абхазии это означает экономическую и политическую изоляцию. Никому не позволено вкладывать сюда деньги или въезжать в страну в качестве туриста, кроме русских. Нерусский может попасть в Сухуми только двумя путями: в составе миссии ООН через всю страну со стороны грузинско-абхазской границы, которую в Грузии называют не границей, а линией прекращения огня, или с вертолетом ООН из грузинского города Сенаки в столицу Абхазии. В итоге Абхазия является не республикой, а "сепаратистской областью", правительство — "сепаратистским правительством", по сути дела, все это беззаконие, заблуждение, переходное состояние, каприз взбалмошного национального меньшинства, которое не хочет признавать того, что Абхазия всегда была частью Грузии. По крайней мере, так выглядит ситуация с точки зрения грузин, которые верят в то, что завтра они смогут вернуть себе Абхазию. В крайнем случае силой.
На Сухуми нужно смотреть с разных мест в разное время суток. С первого взгляда видны лишь послевоенные разрушения. Разверстые черные дыры окон. Дома, расколотые взрывом надвое. Пустые улицы — ни людей, ни машин. Небо, кажущееся слишком огромным для этого безлюдного края, под которым не чувствуешь себя в безопасности, ощущая свое полное одиночество. Природа слишком — до цинизма — красивая. Пустынные пляжи и выжженные дачные домики, разрушенные причалы, у которых когда-то вставали на якорь яхты и лайнеры.
Затем взгляд падает на шторы на аккуратных окошках разрушенного здания, на миндальные деревья, которые растут среди руин, на отремонтированные жилые помещения в одной из частей разбомбленного дома, на балконах которого люди в солнечных очках потягивают что-то из стаканов для коктейля. За обнесенными решеткой зданиями неожиданно обнаруживаешь продуктовые и цветочные магазины, небольшой рынок, играющих детей, старушек, которые улыбаются в камеру, наталкиваешься на ворота у самого моря, под колоннами которых мужчины играют в нарды и шахматы, прихлебывают чай, двигаясь медленно и сосредоточенно, как бы смакуя само течение времени. И вот ты уже за столом с кем-то, кого представляют как Аслана, лучшего актера Абхазии, а другой — биолог и часто ездит в Бостон, третий — художник и уже выставлялся в Париже.
Между шахматными ходами есть время для размышлений, мысли длинные и переплетающиеся, полные вздохов, молчания и мечтаний. "Грузия от нас дальше, чем Америка,— говорит Аслан.— То есть для наших сердец. Мы не хотим, чтобы мы с ними жили по одну сторону границы. Мы не такие, как они. Грузины ненавидят нас. Потому что мы не хотели сдаваться". "Правильно,— поддакивает ему биолог.— Посмотри на нас. Мы бедные, но не сломленные. Мы одни, но не одиноки. Мы — абхазцы".
Вечером уже наметанный взгляд обнаруживает театр и небольшие летние сцены. С гор веет влажный ветерок и приносит сладковатый запах цветов. Люди, встретившись на улице, останавливаются, чтобы поболтать, мужчины стоят, прислонясь к стенам киосков. В десять часов вечера все прекращается: здесь все время случаются теракты, в Абхазии установлен комендантский час. Даже в ресторане напротив миссии ООН в Сухуми, единственном ресторане в городе, официантка к наступлению комендантского часа выпроваживает посетителей за дверь. На столах остаются недопитые бутылки с густым абхазским вином.
Сергей Шамба (Sergei Schamba) занимает пост министра иностранных дел Абхазии. Застенчивый человек с оспинками на лице. Его английский вполне сносен, однако он не решается говорить и поэтому приглашает переводчика. Тот постоянно запинается, через каждое предложение вставляя разнообразные извинения, пока министр его по-дружески не подбадривает. Позиция Абхазии, говорит Шамба, очень проста. Абхазия независима. И все тут. Экономическая и политическая изоляция? "Мы уже восемь лет продержались без Запада. И еще продержимся". Нерушимость грузинской границы? "Референдум 1999 года показал, что абхазцы хотят быть независимыми". Московский договор от 1994 года, который устанавливает территориальную целостность и является основой политики ООН в Грузии? "ООН не может просто перенести свою модель в Абхазию. У нас свой собственный путь". Грузинские беженцы? "Проблема существует, но ею Абхазия заниматься не должна. Беженцев хватает везде, это последствия войны".
В грузинской столице Тбилиси умирают беженцы, так и не увидев Абхазии вновь. Завтра или послезавтра где-нибудь подпишут очередное соглашение о разрешении грузино-абхазского конфликта, которое, как и все остальные, будет не ценнее листка бумаги, на котором написано. Сергей Шамба надеется, что в следующем году ему удастся привлечь в Абхазию 200 тысяч туристов. А Аслан, актер, с удовольствием съездил бы на фестиваль в Байрейт. Несколько недель назад русские предложили абхазцам получить российские паспорта. Поможет ли это разрешению конфликта? Каждую пятницу под надзором ООН на линии прекращения огня грузины и абхазцы обмениваются своими убитыми боевиками.
Перевела АННА Ъ-ПАЛЬЧЕВА