Россия на фоне Ирана

Фестиваль фото

Чем больше нам кажется, что та или иная страна закрывается, застревает в политических и экономических кризисах, тем больше в ней обнаруживается фотографов. Это наблюдение, высказанное директором «Встреч в Арле» Сэмом Стурдзе, во многом определило его кураторский выбор. Несколько лет назад, приняв руководство важнейшим фотографическим форумом Европы, Стурдзе решил разбивать программу на несколько тематических разделов. И это, конечно, не только облегчение навигации по более чем 40 экспозициям, разбросанным по всему Арлю, но и способ заявить о своих кураторских взглядах.

Но даже когда в каком-то разделе — так на сей раз вышло с главой «Странные коллекционеры» — оказывается всего одна выставка, никто из зрителей не обижается. Особенно если она оказывается интересной: под вывеской «Наблюдение пропорций» Клод Рибуйо представил свою коллекцию старых фотографий карликов и великанов, часто снятых вместе, для обострения пропорций. Странные, забавные и причудливые человеческие типы, навсегда запечатленные на карточках, словно возвращают к тем временам, когда нескромное любопытство к отклонениям от «нормы» было естественным. Отношение к физическому разнообразию людей не регламентировалось сухими правилами толерантности — можно было и пальцем показать, и прилюдно изумиться, и выставить свою особенность напоказ.

Главным гостем «Встреч в Арле» в нынешнем году стала Латинская Америка — в программу «Latina!», сделавшую акцент на Колумбии, включено не так уж много выставок, но сама атмосфера этой части мира оказалась важной для фестиваля: многоцветье и контрастность латиноамериканской жизни, полной нестабильности и беспорядка, буквально выпирают из динамичных репортажных снимков. Однако пристальный, сосредоточенный взгляд и здесь оказывается важнее, чем скольжение по развлекающей глаза экзотике. Из программы Латинской Америки запоминается прежде всего ретроспектива чилийской фотохудожницы Пас Эррасурис. Во время Пиночета она была диссиденткой, да и сейчас ее взгляд во многом определен стремлением к нарушениям общественных табу. Хотя трезвое внимание к людям легко перевешивает социальный критицизм: Эррасурис особенно сильна в черно-белых портретах маргиналов — цирковых актеров, бродяг, трансвеститов, нищих пенсионеров, слепцов или людей с ментальными болезнями.

И все-таки тезис о расцвете фотографии во времена катаклизмов нашел свое подтверждение в первую очередь на большой выставке 66 иранских фотографов «Иран, 38 лет», которая охватывает период от исламской революции до наших дней. Здесь каждый второй кадр просится на плакат — женщина на улице, в развевающейся на ветру черной одежде, с автоматом в одной руке и с ладонью второй, выставленной навстречу объективу камеры и полностью закрывающей лицо; девушка в мотоциклетном шлеме поверх хиджаба; две пары обуви перед приоткрытой дверью — грубые запыленные мужские сапоги и ярко-красные женские туфельки на шпильках… А рядом — может быть, самые сильные репортажные фотографии, которые вам когда-либо доводилось видеть: публичная казнь — лицо жертвы в тот момент, когда шесть человек деловито накидывают ему петлю на голову и завязывают глаза, а на соседнем снимке — толпа зевак, озабоченно вытягивающих вперед глазки мобильных телефонов, чтобы вернее запечатлеть чужую смерть.

На этом фоне Россия предстает страной умиротворенной и от разрушительных ветров времени защищенной. Проект «Стансы», развернутый под сводами арльского храма Святой Анны, сложен из снимков с одной и той же композицией. Фотограф испанского происхождения Мари Бово ездила зимой в наших пригородных электричках и снимала на остановках пейзаж за открывшимися дверями тамбуров (Бово снимала не только в России, но и в Польше; однако все пейзажи у нее получились будто бы русскими). Коридор, открытый улице прямоугольный проем, платформа, заснеженные деревья и дома — фотографии выглядели бы однообразными повторениями друг друга, если бы не принцип их компоновки. Собранные на трехстворчатом стенде и помещенные в алтарной нише храма, они уподоблены своего рода иконостасу — свидетельствами присутствия высшей силы здесь становятся природа, безмолвие и возможность остановить мгновение, пока двери во внешний мир открыты.