Один из самых значительных музыкальных форумов мира в области барокко — Инсбрукский фестиваль старинной музыки открылся постановкой ранней генделевской оперы "Риналдо". Из Инсбрука — корреспондент Ъ МИХАИЛ Ъ-ФИХТЕНГОЛЬЦ.
Копродукцию фестиваля и двух оперных театров Европы, Оперы Montpeller и берлинского Unter der Linden, осуществили два очень веселых режиссера — англичанин Найджел Лаури (Nigel Lowery) и иранец Амир Хоссейнпур (Amir Hosseipour). Но чувство юмора иногда бывает во вред. Литературный первоисточник "Риналдо" поэма Торквато Тассо "Освобожденный Иерусалим", повествующая о противостоянии воинов-христиан и сарацин, к шуткам особо не располагает.Ощутить специфический ренессансный высокий стиль можно, открыв лишь первую страницу. 25-летний Гендель, задумавший оперу на сюжет Тассо, искал в нем более зрелищности, нежели глубины, либретто изобилует волшебными превращениями и битвами, которые в свое время произвели неизгладимое впечатление на лондонскую публику. Роскошный барочный экшн, снабженный удивительной красоты ариями и дуэтами,— лакомый материал для любого режиссера, и, казалось бы, этого более чем достаточно для создания динамичного яркого зрелища. Лаури и Хоссейнпур, не удовольствовавшись тем, что есть, выискивали в либретто мифическую золотую жилу и сакцентировали тот мотив, который у Генделя почти не прописан: конфликт между крестоносцами и сарацинами обрел яркий конфессиональный оттенок.
Стремившиеся переиграть "Риналдо" на злобу дня режиссеры явно опоздали. Года три назад над тупыми исламитами, какими они часто предстают в сознании христиан, еще можно было бы похихикать, а вот ныне, после небезызвестной осени в Нью-Йорке, как-то уже не хочется. Сейчас парочка режиссеров кому-то покажется воинствующими безбожниками (христиане в их спектакле немногим лучше мусульман), кому-то дешевыми юмористами. Юмор и вправду дешевый: вот Риналдо, готовый к решающей битве с сарацинами, поет свою блестящую арию "Or la tromba", а позади него трясется мелким трясом мечеть. С нее, как листочки с дерева, слетают мусульманские атрибуты, взамен появляются кресты и прочая католическая символика, а в довершение всего в окошке высвечивается Мадонна с младенцем. Или другой пример: все тот же Риналдо полон решимости найти невесту, похищенную злой волшебницей Армидой, и, отправляясь в добрый путь, осеняет себя крестным знамением. Тут на сцену выскакивает кордебалет и начинает креститься в такт музыке с такой дикой скоростью, что хореографический рисунок Амира Хоссейнпура (выступившего еще и как постановщик танцев) начинает смахивать на сурдоперевод в древних теленовостях. Подобного рода находки рассеяны по всей опере; конечно, за четыре часа действия на сцене случаются и хорошие шутки, но общее впечатление — как после глупого анекдота: ничего смешного, но для вежливости нужно изобразить подобие улыбки.
У многих зрителей, впрочем, останется в памяти не сомнительная поделка режиссеров, а блестящий вокал солистов, собранных инсбрукским "гуру" дирижером Рене Якобсом (Rene Jacobs). Редко когда на одной сцене можно услышать столько свежих, идеально приспособленных к генделевскому бельканто голосов и увидеть столько юных и красивых лиц (средний возраст в группе солистов — 26 лет). Среди них нежное шведское сопрано Миа Перссон (Miah Persson), сыгравшая невесту главного героя Алмирену, и молодой французский контратенор Кристоф Дюмо (Christophe Dumeaux), сумевший из самой невыигрышной роли оперы сотворить маленький вокальный шедевр. Катализатором восторженных истерик в зале стали двое других: латышка Инга Кальна (Inga Kalna) в роли злобной волшебницы Армиды, с первого своего появления кладущая публику на лопатки верхним "ре", и американка Вивика Жено (Vivica Genoux) в заглавной роли, продемонстрировавшая не только стройность фигуры, но и феноменальную колоратурную технику.
Над сонмом певцов царит Рене Якобс, дирижирующий Фрайбургским барочным оркестром (Freiburger Barockorchester) с такой самоотдачей, что из оркестровой ямы, кажется, летят искры. В результате, внимая первоклассному генделевскому вокалу, понимаешь, что режиссура, какая бы она ни была, хорошая или, как в данном случае, не очень, далеко не единственная добродетель современного оперного театра.