Прошедший сезон на российском антикварном рынке войдет в историю под именем "год 'Черного квадрата'". Кроме того, он отмечен значительным повышением цен на русское искусство и общим оживлением художественного рынка. Комментарий ТАТЬЯНЫ Ъ-МАРКИНОЙ.
Продажа с торгов коллекции Инкомбанка навсегда разделила российский антикварный рынок на "до" и "после". Если бы российский арт-рынок был полноправной частью мирового, то аукцион в "Гелосе" вполне мог бы потянуть на звание главного события XXI века. Потому что больше "Черных квадратов" Казимира Малевича в частных собраниях нет. А чтобы Третьяковская галерея, Русский музей или Эрмитаж решили продать свои "Квадраты", надо дождаться чего-то совсем уж неприятного. Чего в ближайшие сто лет, надеемся, не случится.Мировое антикварное сообщество почти не заметило продажи символа русского авангарда. Вывезти из России "Квадрат", так же как и не менее привлекательные "Автопортрет" и "Портрет жены" Малевича, никак нельзя. Поэтому коллекционеры и дилеры Европы и Америки сочли продажу этих шедевров внутренним делом нашего рынка, в который предпочитают особо не вмешиваться.
Они отчасти правы. Наш антикварный рынок отдает еще некоторой диковатостью — из-за допотопных законов о ввозе художественных произведений в страну, из-за въевшегося криминального душка, из-за неистребимой веры русских в чудо (что приводит к постоянному спросу на пейзажики Левитана или Шишкина долларов этак по двести).
Однако есть и другие особенности русского арт-рынка. Он обладает огромной емкостью. Десять лет тому назад на поваливших на западные аукционы русских клиентов возлагали огромные надежды: европейские арт-дилеры думали, что русские заменят схлынувший поток богатых японских коллекционеров. Этого не случилось, но русских коллекционеров, которые покупают русских художников на "русских" аукционах Sotheby`s и Christie`s, все больше. Правда, имен своих в прессе они предпочитают не называть. И свои собрания афишируют не часто — в отличие от коллекционеров западных, которые считают, что хорошая художественная коллекция благотворно сказывается на имидже делового человека (о самых богатых коллекционерах мира читайте в материале Алексея Алексеева на этой странице).
По свидетельствам очевидцев, на последнем, майском "русском" Sotheby`s в Лондоне русских из России было примерно одна треть зала, еще треть — русские не из России. И все покупали. С успехом ушел Илья Репин. Его "Обнаженная с собачкой" выросла в цене с $85-115 тыс. предварительной оценки до почти невероятных $305 тыс. За те же рекордные $305 тыс. был продан роскошнейший "Неаполитанский залив" Ивана Айвазовского. То есть цены просто взлетели. В этом вторая приятная особенность "русского" арт-рынка: цены на нем растут быстрее, чем в любой другой области.
Западный антикварный рынок имеет старые, устоявшиеся традиции, которые касаются, в том числе, и ценообразования. Причем настолько устоявшиеся, что некоторые участники рынка (например, опытный оценщик Кеннет Линзнер — интервью с ним читайте на этой странице) даже считают, что неожиданностей в области торговли искусством (и русским, и любым другим) ждать не приходится. И наблюдаемое в этом сезоне повышение цен — просто следствие глобального дорожания жизни.
Русский арт-рынок, и особенно внутренний, живет по-другому. Цены на нем растут стремительно, опережая иногда даже самые оптимистические прогнозы (об этом Ъ рассказала консультант по формированию коллекций Елена Куприна — интервью с ней читайте на этой странице).
Дорожает все. Крупные произведения солидных авторов (например, "Бубнового валета") — потому, что все уже в коллекциях, и их владельцы (нужды в деньгах не испытывающие) не спешат расставаться с ними. Хорошие картины неизвестных (или малоизвестных) русских художников — потому, что нынешние коллекционеры научились покупать просто "для души". Наконец, графика — не в последнюю очередь потому, что именно в этой области еще возможны чудеса и открытия.
Кстати, по части чудес русский антикварный рынок легко бьет все рекорды. Ни в одной другой стране невозможно то, что случилось на упомянутом уже московском аукционе коллекции Инкомбанка. Аукцион был разделен на две части — внятно отрекламированная "каталожная" часть продажи ушла за очень хорошие деньги — Роберт Фальк ($48 тыс.), Надежда Удальцова ($55 тыс.), Леонид Пурыгин ($11 тыс.), Эдуард Штейнберг ($14 тыс.). Если бы "Черный квадрат" не сняли-таки с публичного аукциона и не отдали за $1 млн Потанину — Эрмитажу, за него можно было бы получить еще более значительную сумму.
Но предшествовали этому почти европейскому по организации и размаху аукциону несколько распродаж так называемой "товарной массы" из инкомбанковской коллекции. Неизвестно по каким принципам внесенные в "товарную массу" продавались звезды современного русского искусства Наталья Нестерова и Татьяна Назаренко, Владимир Брайнин, Лев Табенкин, Виталий Комар и Александр Меламид, Александр Косолапов и Тимур Новиков. Те, кто смог посетить эти распродажи, сделали на них очень хороший бизнес.
Торги в "Гелосе" прекрасно иллюстрируют структуру российского художественного рынка — есть официальный, салонно-галерейный слой, где все предметы снабжены экспертизами и провенансами и соответственно оценены. И есть дикий рынок. Это развал в Измайлово (правда, купить картину из Дрезденской картинной галереи, как десять лет назад, там уже нельзя, но кое-что еще осталось). Это антикварные магазинчики, где среди откровенных фальшаков есть шанс обнаружить потемневший оригинал какого-нибудь француза XIX века или позабытый самим автором концептуальный опус 1970-х.
С существованием обоих слоев рынка невозможно не считаться. Например, к последним Антикварным салонам в Москве организаторы выпускали топ-лист со списком самых примечательных (и дорогих) произведений. К очередному салону, который пройдет в ЦДХ осенью, собираются готовить и черный список произведений, за происхождение и правильную оценку которых организаторы ручаться не хотят. Зато они дешевле.