Исследование Евгения Штейнера посвящено не просто самым интересным книгам — детским, но еще и самому интересному в детских книгах — картинкам. В России расцвет детской книжной иллюстрации обеспечили художники-авангардисты Эль Лисицкий, Владимир Лебедев, Михаил Цехановский, Натан Альтман и многие другие. Их чудесные иллюстрации всегда при чтении отвлекали от самих текстов. Они и теперь отвлекают от тезисов исследователя. Хочется бесконечно разглядывать лебедевского жонглера, пока "подбрасывает сразу и ловит он шутя фарфоровую вазу, бутылку и дитя", раскрашенную Алисой Порет "Железную дорогу" Александра Введенского и "выздоравливающую Аллу" Владимира Конашевича. При том что на первый взгляд особой гармоничности в советской детской книге 1920-х годов как-то не наблюдается.
Все от нее чего-то хотели: власти требовали помощи в воспитании "новых людей". Художники должны были изобразить коммунизм на бумаге. Как будто, если нарисовать "производственные книги" о Винтике и Шпунтике, Ване-металлисте, чудо-паровозе и чудо-шоколаде, производство появится в действительности.Художники, в свою очередь, пытались спастись от государственного давления. Правда, последняя все же настигла иллюстраторов: например, в конце 1930-х Владимиру Лебедеву пришлось превращать своих фирменных "плоских разрубленных жирафов" и плакатных матросов в более понятных народу "полосатых кисок и пухленьких девочек".
К тому же сами художники благодаря своим издательским увлечениям рисковали впасть в детство или прослыть авангардистами-инфантилами. Кузьма Петров-Водкин так старался игнорировать глупые детские условности, что иллюстрировал загадки Маршака отгадками. Но новым революционным детям это как раз нравилось, они просили еще больше натурализма. А вот как раз за конструктивистские ракурсы и сдвиги аудитория художников журила: "Почему все отдельно? Кто рисовал? Надо было бы тому руки поломать".
Получается, что произведения "для маленьких" взрослые скорее создают для самих себя: а настоящий "детский мир" существует и без них. Вот, например, придумает Корней Чуковский стишок про "милую девочку Лялечку", которая гуляла с куклой по Таврической улице, а сами реальные "лялечки" его все равно переделают в "Три пупсика гуляли в Таврическом саду". Вот об этом загадочном "Мире русского девичества" — книга Сергея Борисова. Этнографическая экспедиция в этот мир получилась результативной: хоть исследование и издано в серии "Русская потаенная литература", и девичество с его хрупкими "механизмами половой социализации" оказалось в серийном соседстве с господином Барковым. Хоть "сведения об информантах" автора (в основном студентки пединститута города Шадринска) напоминают то ли летопись сексуального маньяка, то ли запись на прием к гинекологу. Тем не менее студентки, бывшие девицами в 70-90-х годах ХХ века, ничего не скрыли от профессора Борисова. А он простым научным языком это все пересказал и описал: "классики" (которые, кстати, возникли как мальчишечья игра) и "резиночку", "секретики" и тайные языки, девичники и гадания, анкеты и рукописные журналы. Выходов в реальность здесь немного, разве что группа "Наутилус" словно по мотивам девичьих рукописей сочинит песню "Я хочу быть с тобой" или девицы припишут свой "смехоэротический" рассказ "Подарок" Чехову. В общем, мир русского девичества 1970-1990-х предстает загадочным заповедником близ Шадринска, философский покой которого уже не нарушат никакие экстази с Барби и тамагочи.
Самый жуткий и кровожадный девичий сон явлен в документальной книге Лоры Энгельштейн "Скопцы и Царство Небесное" ("Castration and the Heavenly Kingdom"). Подробно, с фотоматериалами изложена история скопчества с конца XVIII до XX века: их вера, обряды, быт. Причем большую часть истории занимают главы "Доносы" и "Предательства": сначала сектантов преследовали за членовредительство, а после революции, которую скопцы было приняли как свою, обновляющую тело (писали письма Сталину и даже нашли защитника в лице Бонч-Бруевича), за излишки, которые те успевали наживать, просто имея больше свободного времени, чем остальные нуждающиеся граждане.
Профессору истории Йельского университета, которая работу в тесных комнатках российских архивов порой воспринимала как лишения, было сподручнее более абстрагированно посмотреть на историю "этих загадочных людей". Свой сдержанно-документальный текст она добровольно лишает обычных изысков и метафорических догадок в духе культуролога Александра Эткинда. И не знаю, выдержка или феминистская закалка позволяет автору на протяжении всего текста оставаться беспристрастной. И ведь действительно именно скопцы более полутора веков давали женщинам то, чего они добивались — "братскую любовь вместо беспрестанного труда, злобной мужниной родни, тумаков и затрещин мужа и бесконечных беременностей".
Евгений Штейнер. Авангард и построение нового человека. Искусство советской детской книги 1920-х годов. М.: НЛО, 2002
Сергей Борисов. Мир русского девичества. 70-90 годы ХХ века. М.: Ладомир, 2002
Лора Энгельштейн. Скопцы и Царство Небесное / Авторизованный перевод с английского В. Михайлина, при участии Е. Филипповой и Е. Левинтовой. М.: НЛО, 2002