«При детях стыдно говорить, но какой тут может быть… ну… семейное счастье»

«Да у нас все сгнило!» — «Где это у вас сгнило?»

«Мы для чиновников мертвые души»

«Да у нас все сгнило!» — «Где это у вас сгнило?»

Это один из примерно десятка домов конструктивистского квартала, построенного в 1926-1929 годах: светлое кирпичное оштукатуренное здание. Конструктивистски сдержанный, дом еще издали привлекает внимание несколькими видами окон – форма и размер определяются их функцией: панорамные вытянутые в подъездах, высокие и широкие в больших комнатах, поуже – в маленьких, низкие — на кухне, своя форма у окон в ванных комнатах и туалетах. Этот дом один из немногих в квартале сохранил свой первоначальный вид: например, там остались угловые балконы – на других домах они уже сбиты. На портале открытых данных правительства Москвы указано, что дом является выявленным объектом культурного наследия. Это некий промежуточный охранный статус: здание находится под госохраной, но пока не принято решение о включении его в реестр памятников культурного наследия либо об отказе в этом.

Предыдущая фотография

Следующая фотография

1 / 3

В мае на официальном сайте мэрии Москвы сообщалось, что крупные архитектурные комплексы эпохи конструктивизма не войдут в столичную программу реновации: речь шла о домах в 40 рабочих поселках, построенных в 1920 --1930-е годы, а также некоторых домах первых лет после Великой Отечественной войны. Дома 7 корпус 2 по Колодезной улице в реновационном списке нет. Тем не менее, в июне жители дома получили письма о том, что у них назначено внеочередное общее собрание собственников (ОСС) с предложением включить дом в программу реновации.

Собрание прошло на детской площадке во дворе дома. Правда, дольше всего жители обсуждали, законно ли проведение собрания, а затем шумно спорили о техническом состоянии дома. Спорам не помешал даже начавшийся дождь, его просто не заметили. «Этот дом является памятником культурного наследия!» — «Ничего не является. Нам в управе сказали!» — «Кому небезразлична судьба этого дома обращайтесь, у нас будет инициативная группа против сноса!» — «В доме деревянные перекрытия! Ну, и что, что памятник! В центре гуляйте — там памятники. Там гуляйте и смотрите!» — «Да у нас все сгнило!» — «Где это у вас сгнило?» — «Мы плитку положить не можем!» — «Мы только что отлично положили плитку!» – «Куда это вы ее положили? Не завидую вашим соседям! Такая нагрузка на пол, а у нас деревянные перекрытия!» — «Я не сумасшедшая отсюда уезжать! Здесь почти центр, дорогая земля!» — «Огонь попадет в наши вентиляционные отверстия — и все! Мы не успеем даже выбежать! Нам рассказывали, что во время войны на первом этаже буржуйка была, и вспыхнула стена!» — «Наконец-то появилась возможность избавиться от этого жилья, за нее держаться надо!» — «Да вы хотите решить вопрос ремонта за счет реновации! Когда вы делали в квартире ремонт в последний раз?» — «У нас трещины в стенах!» – «Это в штукатурке, она у вас старая!»

Чтобы понять, почему же мнения о доме на ОСС были совершенно полярными, корреспондент «Ъ» попросил жителей показать, в каких условиях они живут.

«Я не могу жить все время с пятном»

В плане дом напоминает букву «Г», правда, с непонятным хвостом в нижней части. Длинная часть дома уходит вглубь квартала и стоит на ровной плоскости, верхняя, короткая, часть буквы «Г» «спускается» вниз вместе с улицей. «Здесь есть товарищи, которые живут шикарно, — негодует жительница этой части дома, пенсионерка Наталья Викторовна (фамилию просила не указывать). — Это та половина дома, которая стоит на ровной плоскости. И это те владельцы, которые живут в отдельных квартирах». В коммуналке на первом этаже они с мужем владеют двумя комнатами, в третьей живет по соцнайму пенсионерка Фатима Шахмуратовна (также попросила фамилию не указывать). Обе женщины входили в инициативную группу по проведению ОСС.

Вот эта мойка на кухне у нас третий год. На ее месте была чугунная мойка. Мастер, который ее менял, схватил ее и потянул в расчете на то, что снимет с трубы, а вместе с мойкой у него в руках остался почти метровый кусок трубы — она сгнила

«Начнем с проблем, наступите здесь перед дверью в ванную. Там доски проваливаются», — предлагает Наталья Викторовна. Доски, поверх которых положен линолеум (во всем доме пол дощатый – «Ъ»), действительно, при нажатии заметно уходят вниз. «А теперь посмотрите на потолок ванной, кухни и на двери, — продолжает она. – Вот трещины на стене, в углу облупившаяся штукатурка, желтые пятна на стене. В прошлом году примерно в это время мы сделали косметический ремонт. Но за год у нас было шесть протечек». Затапливают квартиру, по ее словам, соседи сверху – там квартиру принадлежит городу: «А те, кому город сдает в аренду, пускают туда гастарбайтеров. И там друзья наши приезжие обитают в любом количестве, ведут себя как хотят, из-за них и были протечки. И в последнее время мы слышим, как они что-то двигают и бросают, мы боимся, что у нас пойдут опять трещины». В одной из ее комнат на потолке над дверью приклеен кусок целлофана, сверху он закрашен белой краской: «Здесь пятно на потолке, и я попросила его заклеить, я не могу жить все время с пятном. А в противоположном углу проступает второе пятно, туда вода текла — течь шла по наклону. А вот здесь, на стене, у меня были трещины, как географическая карта, мы их затерли». Она также жалуется на уклон полов, отмечая, что это как раз из-за того, что часть дома, где находится их квартира, стоит на склоне, да и сам дом старый, а еще рядом и метромост, который дает постоянную вибрацию почвы. Из-за этого, говорит Наталья Викторовна, деформируются дверные проемы и двери. Фатима Шахмуратовна добавляет, что недавно она вернулась из санатория и не могла открыть дверь в свою комнату: «Дверь перекосило. А вот внутренняя входная – она несколько лет только наполовину открывалась. Это из-за склона, да еще подвалы заливались и долго не ремонтировались А из подвалов влажность». «Та часть дома -– да, они благополучные, на хорошей ровной земле стоят», — добавляет она.

Предыдущая фотография

Следующая фотография

1 / 5

Проблема в этой квартире и с трубами. «Смотрите, вот эта мойка на кухне у нас третий год, — показывает Наталья Викторовна. — На ее месте была чугунная мойка. Мастер, который ее менял, схватил ее и потянул в расчете на то, что снимет с трубы, а вместе с мойкой у него в руках остался почти метровый кусок трубы — она сгнила. Трубы не менялись со времен установки». Так как трубы в доме «вмурованы в стену», говорит она, счетчики воды у нее не стоят: «Мы платим за воду по повышенному тарифу. Мы месяц назад обратились в ГБУ “Жилищник”, чтобы нам дали справку для бухгалтерии о невозможности установки счетчиков, чтобы оплата начислялась по норме, а не по повышенному тарифу. Ответа я не получила».

Она рассказывает, что в квартире несколько раз после обращений в префектуру и управу жилинспекция проверяла квартиру. «Была комиссия, — рассказывает Наталья Викторовна, а затем начинает зачитывать: – “Комиссия установила, что в квартире имеются просадки и уклон полов в коридоре, кухне, скрип, щели, повреждения полов в местах общего пользования, отслоение штукатурки, повреждение деревянной перегородки между санузлом и комнатой. Жильцам рекомендуется обратиться в Сокольнический отдел управы для решения вопросов по ремонту полов”, и так далее». После этого она обратилась к главе управы Сокольники Юрию Гацману, а также направила обращение в управу: «Обращаюсь к вам с просьбой решить вопрос о ремонте прогнившей части пола в кухне и коридоре коммунальной квартиры, всего метров пять». По ее словам, сотрудник ГБУ «Жилищник», с которой она также разговаривала о проблеме с полами, «навскидку» оценила, что ремонт полов может стоить около 100 тыс. рублей. «Cто тысяч я вообще не представляю себе, но нам даже и пятьдесят не поднять», — рассказывает Наталья Викторовна и снова зачитывает часть обращения в управу: «Проживают в квартире три пенсионера – от 67 до 83 лет. Сделать ремонт пола, стоимость которого около 50 тыс. рублей, у нас нет ни сил, ни средств. Очень просим изыскать возможность для ремонта части пола. Пол нашей квартиры является потолком подвала, ремонт которого включен в программу капремонта дома».

На личном приеме 29 мая господин Гацман, по ее словам, «дал указание главному инженеру разобраться с проблемой»: «Тот на следующий день приходит сюда, устно мне обещает золотые горы, и с тех пор я его больше никого не видела. Что касаемо уже не реновации, а капремонта, а может, и реновации, она же не завтра будет, я уже обращалась везде, и в мэрию в том числе, — подводит итог Наталья Викторовна. — Мне отвечают, что ремонт в квартирах – дело рук самих утопающих и нецелевое расходование средств. Но если в доме, например, не делается своевременная замена труб, если эти трубы ржавые и текут, чем жильцы, мы, виноваты? Дом нужно поддерживать, а этого никто не делает». «Мы за капремонт двумя руками, добавляет ее муж. – И за капремонт, и за реновацию, за все». По их словам, они не против переезда. «Но я коренная москвичка и всю жизнь в Сокольниках. мы согласны на переезд во вторичное жилье, но в пределах старой Москвы», — говорит Наталья Викторовна.

«Собственность обязывает»

«До того как купить в ипотеку эту квартиру, мы жили в монолитно-кирпичном доме 2011 года постройки, — рассказывает жительница десятого подъезда Наталия (эта часть дома стоит уже не на склоне – “Ъ”), она против того, чтобы дом попал “под реновацию”. – В новостройке везде был ремонт, летала пыль – цементная и от штукатурки, вокруг штробили каждый день с утра до вечера, и так 3 года». В новостройке, рассказывает она, под окном была автостоянка, а в этом доме – кусты жасмина и сирени: «Когда встал вопрос о переезде, мы с мужем поняли, что не хотим жить в многоэтажном доме, а любим старые кирпичные дома, старые дворики, где вокруг деревья, где приятно находиться, а не просто бежать скорее до подъезда». Квартиру для покупки в Сокольниках, по словам Наталии, пришлось искать несколько месяцев: «В этом районе не так уж много предложений о продаже». «Сейчас мы абсолютно довольны выбором места для жизни, — продолжает она. – Здесь какие-то невероятно уютные дворы, здания с балконами, увитыми плющом, все эти уклоны ландшафта, горки, лесенки, красивые газоны, много цветов, деревьев».

«Когда мы въехали в эту квартиру, она была в жутком состоянии, раньше здесь была коммуналка, здесь никогда не было нормального ремонта, — говорит Наталия – Мы ободрали все стены и обнаружили множество проблемных зон. Штукатурка во многих местах отваливалась: когда мы начали зачищать стены, разом отвалилось полстены». Она рассказывает, что были и подтеки от протечек на потолке, кое-где грибок. «Но сейчас же совершенно другие строительные материалы и технологии, и мы занялись реставрацией. Просто убирали, размывали старые составы – штукатурку, побелку, укрепляли дранку, где могли, — описывает процесс ремонта Наталия. – Никаких трещин у нас пока не вижу, даже в проблемных зонах. «В квартире был дощатый пол, покрытый огромным количеством слоев масляной краски. Мы решили оставить пол, но снять с него краску, заделать щели и покрыть лаком, а там где пол был совсем уж страшный, в коридоре, мы положили плитку». В квартире пришлось менять внутреннюю разводку труб, хотя стояки, конечно, остались прежними. И еще во время ремонта, поставили счетчики воды. В ванной и на кухне были навесные потолки – их сняли, размыли побелку под ними, заново все покрасили: «Никаких разводов, пятен и трещин нет. Нужно соблюдать технологии, тогда ничего не отвалится, не потрескается». Ремонт в квартире закончился в октябре 2016 года, шел он около четырех месяцев. Сейчас у Наталии, действительно очень красивая и ухоженная квартира, хотя, по рассказам, проблемы были не меньшие, чем в подъезде, где живет Наталья Викторовна: рассказ о мойке, отошедшей вместе с трубой, повторяется почти дословно. «При этом сам дом очень хороший, — убеждает Наталия. — Здесь толстые стены – 77 см, кирпич, потолки — 3,2 м. И очень удобная, продуманная планировка квартир. И у нас всего по две квартиры на этаже, наша и соседей».

Предыдущая фотография

Следующая фотография

1 / 4

«Во-первых, мне очень нравится этот квартал в районе, он очень зеленый, уютный-- говорит еще один житель “длинной” части дома Максим. — Хотя дом и довоенный, но по качеству строительства он даст фору любым современным новостройкам. Хоть у нас деревянные перекрытия, но они таковы, что не всякая болгарка их возьмет». Он живет на пятом этаже. Во время собрания собственников говорили, что на пятых этажах течет крыша течет, но, по словам Максима, в его квартире такого нет: «В общем-то, конечно, есть небольшие трещины, но это то, с чем можно вполне смириться, и поправить своими силами. Крыша у нас точно не течет. В любом случае это решается капитальным ремонтом крыши, но не сносом здания: когда у нас болит голова, мы принимаем таблетку, но не отрубаем голову». Он предположил, что сторонники вступления дома в программу реновации «пытаются свои личные проблемы переложить на государство, на налогоплательщиков»: «Я полагаю, что это все-таки неправильно. И когда ты приватизировал квартиру, ты должен понимать, что это твоя собственность, а собственность обязывает. Не нужно свои проблемы решать за счет других квартир». По его словам, государство обманывало пожилых людей чаще, чем молодое поколение: «Но эти люди верят в обещания властей, думая, что будет лучше. А сейчас у них будет ровный пол, но в квартире, которая выходит на железнодорожные пути, потому что в Сокольниках других площадок нет». Именно поэтому «в нашем районе только два или три дома были включены в программу реновации», — добавляет Максим.

Предыдущая фотография

Следующая фотография

1 / 3

Сейчас в доме должен был идти капитальный ремонт, однако он приостановился около двух месяцев назад, так и не начавшись: только подвалы вскрыли. О причинах остановки работ жителям в управляющей компании не сообщили. Как рассказывает Наталия, прошел только частичный косметический ремонт: «Там красили пару месяцев назад стену, а все уже опять трескается. Старый состав не смывался, а просто покрывался новой краской. Рабочие ни разу не использовали грунтовку. Мы жаловались в ГБУ “Жилищник”, главный инженер обещал прийти посмотреть, но так и не дошел». После этого она показывает входную дверь подъезда – она покрашена прямо поверх наклеенных бумажных объявлений.

«Управляющая компания хочет от нас избавиться»

Жительница девятого подъезда, углового, Светлана Гатилова была председателем общего собрания собственником по вопросу реновации за вступление дома в программу реновации. Ее подъезд расположен в начале склона. По ее словам, перед собранием она три раза обходила все подъезды дома. А по проведению собрания консультировалась в Общественном штабе по проведению реновации, ездила в префектуру Восточного административного округа, в управу района Сокольники, в ГУИС (инженерные службы): «В ГУИС консультировали, дали пакет документов для проведения собрания». «В управе мы задали вопрос, является ли наш дом памятником, — рассказывает она. — Нам сказали, что нет, нас ни в каких списках нет, можем собрание проводить». Она отметила, что инициативная группа «не настаивает, чтобы дом сносили»: «Мы настаиваем, что здесь жить невозможно. За домом не ухаживают. Наш дом разрушается, то, что мы в нем живем, как-то его поддерживает. Если его сейчас расселить, он вообще упадет». Она также выразила опасение, что его жители «могут все потерять»: «Если мы любим наши Сокольники и живем здесь, то должны понимать, что в любую минуту мы можем оказаться неизвестно где из-за того, что дом будет признан аварийным». Светлана Владимировна регулярно ходит в управляющую компанию: «В последний раз мне там заявили: “Ну, откажитесь от нас”. Они просто ждут, как бы избавиться от нас. Но вы думаете, нам обрадуется какая-то другая управляющая компания? Вряд ли, мы обуза для всех».

Она объясняет, что в доме не только много квартир соцнайма, а также пустые квартиры, которые принадлежат городу. Квартира над ее собственной пустует уже второй год: «В феврале там была протечка, ключи от квартиры искали по всей Москве, чтоб туда войти». Она показывает следы от воды на обоях и потолке: «Последний раз у меня просто из проема двери “Ниагара” лила, прямо дождь был стеной, и этот проем тоже, и на кухне». В квартире большой коридор, который упирается в кухню. По обеим его сторонам двери в комнаты — просторные, с высокими потолками, а также в туалет и ванную — оба эти помещения тоже с окнами. «Если мы войдем в реновацию, то на такую планировку мы, конечно, тоже не рассчитываем, — говорит хозяйка. – Но в нашем угловом подъезде все стены так разошлись, уже ни один угол не прямой, ни одна стена не стоит вертикально. Смотрите, вот при входе в ванную комнату здесь образовалась ступенька за счет того, что пол опустился. Туалет пока держится». Она рассказывает, как несколько лет назад в ее угловом подъезде, как и во всем доме, меняли газовую трубу: «Они выводят стояк, он отходит от стены на 12-15 см, а на первом этаже приходит прям в стык. Чтобы выровнять и провести его сверху до низу, работники полдня вымеряли — ни одна стена не идет параллельно. Разница до 25 см доходила». Светлана Владимировна также жалуется на трубы, вмурованные в стены, из-за которых не может поставить счетчики, а также говорит, что они ржавые: «Тут чего не коснись, золота не наскребешь. Как могли, положили плитку в ванной, а она лопается. У меня и унитаз лопнул — сам по себе пол неровный, как только начали его притягивать, тут же унитаз дал трещину по основе».

«Дом очень хороший, — добавляет она. — Масштабы потрясают, вы другого такого дома не найдете. Но если бы хотя бы за нами хорошо следили, можно было бы на что-то рассчитывать. Мои условия, конечно, не самые плохие. У нас-то здесь и коммуналки, где люди застряли уже пожизненно». Тут она показывает на выключатель на стене: «Он страдает от протечек. Я прошу электрика из управляющей компании, чтоб поменял мне выключатель. А они говорят, что с ним ничего не сделаешь, и уходят. Щелкнули – свет горит. Я прошу их вытащить, что надо там изолировать, вставить заново — но нет, это они не делают».

«Отказ от капремонта»

По итогам голосования по вступлению в программу реновации 19 человек проголосовали против, двое воздержались, всего проголосовали 85 человек. Согласно размещенным позже на подъезде итогам голосования, количество голосов за вхождение в программу реновации составило 31,2%. «Предложенное решение не принято, так как число проголосовавших “за” составляет менее двух третей собственников и наниматели помещений дома», — говорится в объявлениях. «Бдительные» противники вступления дома в программу реновации в разговоре с «Ъ» выразили предположение, что инициаторы собрания «просчитались», учтя только участников собрания. А представители инициативной группы не согласны с правилом подсчета голосов на ОСС: у тех, у кого в собственности 80 кв. м имеют более весомый голос, чем те, у кого только 10 кв. м.

«Мы для чиновников мертвые души»

Дверь подъезда открывает коренастый мужчина с седым ежиком волос, представляется: «Николай Иванович Крутских» — крепко жмет руку и сходу приглашает в гости, «посмотреть наши хоромы». Мы идем по этажу необычной планировки — на нем пересекаются сразу несколько длинных коридоров. «Вот наши 14 кв. м, здесь мы живем вчетвером»,— показывает Николай комнату с небольшой прихожей. Все свободное пространство используется по максимуму: ростовое зеркало висит на двери, шкаф и холодильник прижаты к стене, табуретки задвинуты под стол — так удается оставить место для узкого прохода в жилую комнату. Там половину площади занимает диван взрослых, для детей сколочена двухъярусная кровать. Обычно на такой спят малыши, но дети у Крутских давно выросли, 11 и 21 год. Для телевизора в комнате места уже нет, поэтому он свисает с потолка.

«Тут мы спим, тут же едим, и еще ведь хорошо живем по сравнению со многими»,— говорит Николай. Детей хотелось бы побольше, добавляет его супруга Светлана, хотя бы троих, но «куда здесь рожать-то». Они начинают обсуждать «налог на малодетность», о возможности введения которого в начале мая сообщили «Известия». «Сначала бы условия создали»,— вздыхает Светлана. «Ну вы сами посмотрите,— раздраженно говорит отец семейства, указывая на стоящие вплотную родительскую и детскую кровати.— При детях стыдно говорить, но какой тут может быть… ну… семейное счастье».

Предыдущая фотография

Следующая фотография

1 / 6

На этаже собирается импровизированный митинг — размеры коридоров вполне это позволяют. От лица жильцов говорит Наталья Мусаева: «Наш дом 1956 года постройки, он задумывался как общежитие, для временного проживания сотрудников Пролетарского ремстройтреста. В советское время мы приезжали в Москву по лимиту, учились в строительном училище, потом нас распределяли в трест, который предоставлял общежитие. Молодым давали койку, жили по две семьи в одной комнате через шторку…»

«А мы и сейчас так живем,— перебивает ее соседка.— На 19 метров две семьи: я с мужем, ребенок восьми лет — и дочь 25 лет с мужем и двумя детьми, им два с половиной года и четыре месяца. Это разве жизнь?»

«Понимаете, в союзное время это все-таки было временное жилье,— продолжает Наталья.— Не было такого, чтобы люди по 20 лет здесь задерживались — они жили какое-то время, получали квартиры и переселялись. Но вдруг Советский Союз развалился, трест наш тоже развалился, а мы здесь зависли». В 2012 году дом перевели на баланс города и дали ему статус коммунальной квартиры. Одновременно прошел перерасчет жилплощади — при переходе на договор соцнайма жильцам добавили квадратные метры из коридоров и общих кухонь. После этого многие были сняты с очереди на улучшение жилищных условий — ведь по документам их комнаты и так неожиданно увеличились. «Люди годами работали, ждали улучшения, верили государству. А им прибавили коридор на бумаге и сняли с очереди»,— зло говорит Наталья. Сейчас в доме пять квартир, по одной на этаж, в них официально зарегистрированы 458 человек.

«Я приехала девочкой в Москву, в 16 лет на работу вышла,— тихо говорит отдыхающая на стуле Раиса Ивановна.— В этом доме живу 32 года и все эти годы работала. Работала на заводе, работала дворником… внуки уже пошли, а на отдельное жилье я так и не заработала».

Меня ведут на экскурсию по этажу. На 53 человека одна кухня с двумя мойками и тремя плитами — две из них жильцы купили и установили сами. Поставили бы и больше, но состояние труб не позволяет. Зато получилось установить стиральные машинки — вот только эта перепланировка нелегальна, поэтому их приходится прятать в шкафах. «Все что вы видите, мы сами все сделали. Ни ЖЭК, ни город — никто нам помогал, мы все сами»,— с гордостью говорит Светлана. «Вы поймите, если строитель живет в доме, он не может допустить, чтобы у него что-то рушилось. Я лично этого себе не прощу, понимаете? — объясняет Николай.— Если строитель видит проблему, он выходит в коридор, собирает людей, начинает общаться: “Ребята, то да се, давайте скинемся, сделаем ремонт, есть такие варианты”. Если бы другие люди тут жили, они бы давно сгнили с домом вместе». Дом на Лобанова действительно выглядит очень прилично — видно, что жильцы не опустили руки, а пытаются жить по-человечески. Назло всем обстоятельствам.

Символ этой воли к жизни — борьба за душевые комнаты. «В доме есть душ — в подвале, один на всю общагу. Шесть леек на 458 человек, на мужчин и женщин,— говорит Николай.— Мы ходили туда мыться, но с годами достало просто. Невозможно так жить в XXI веке. Там проводку починить нельзя уже, она сгнила вся, надо с фонариком пробираться, и все равно боишься, что током ударит. Засоры постоянные, крысы бегают — ребенка просто страшно одного туда отпустить. Ну и вы представьте, каково это: с пятого этажа дойти до подвала, отстоять там очередь, помыться в темноте, а потом снова по холодной лестнице домой идти. Хоть один депутат у нас в стране так живет? Хоть кто-то из мэрии в таком доме попробовал пожить? А нам говорят — не жалуйтесь, мойтесь в подвале. Видимо, мы для них не граждане, а люди второго сорта».

Предыдущая фотография

Следующая фотография

1 / 3

Несколько лет назад доведенные до отчаяния жильцы за свой счет установили на этажах душевые кабины — где-то рядом с туалетом, а где-то прямо на кухне. Управляющая компания отказывалась согласовывать проект, но взбунтовавшиеся строители заявили: они лучше других знают, что в их доме можно делать, а что нельзя. Когда душевые были установлены, чиновники пришли с инспекцией и потребовали: ломайте. «Мы грудью наш душ закрыли, стеной встали, не дали сломать,— вспоминает Светлана.— От нас вроде отстали, но все равно могут в любой момент потребовать сноса. Не дают даже помыться по-человечески. Мы поэтому хотим в реновацию попасть — просто чтобы наши дети жили как люди. Но нас ведь даже в голосование не включили — хотят сносить дома с отдельными квартирами. А это наши дома надо расселять в первую очередь».

Поставив душевую, жильцы заодно сами привели кухню в порядок. «Мы стены закрыли панелями, грибок и плесень прикрыли. Но они все еще живут там, под панелями»,— говорит Николай. «Пару лет назад пришли от управляющей компании мастера, на двух этажах покрасили кое-как, а в документах написали, что за 6 млн руб. сделали ремонт во всем доме,— добавляет Саулия Биматова.— Наше горе для кого-то — золотое дно».

Саулия приехала учиться в Москву из Казахстана в 1982 году, но почти сразу пошла работать, чтобы получить московскую прописку. 20 лет она отработала на заводе ЗИЛ оператором автокара, а когда завод закрылся, устроилась в местный ЖЭК. Там ей и выделили комнату в общежитии на Лобанова, 6. «Я все время работала, подрабатывала, декрет не брала и детей практически не видела,— говорит она.— Я все годы была в надежде, что нам улучшат жилищные условия». Саулия просит чиновников выделить ей одну из принадлежащих городу пустых комнат — в доме есть и такие, они опечатаны годами. Жильцы искренне не понимают, почему комнаты простаивают, когда на том же этаже людям не хватает места. «Я говорю чиновникам: я многодетная, у меня ребенок аутист, дайте мне вторую эту комнату, раз она никому не нужна,— продолжает Саулия.— А мне в управе отвечают: “Зачем вы нарожали столько детей?” Вы можете себе представить? Мне так больно было это слышать, так унизительно». Она достает синюю папку, где собрана вся ее переписка с чиновниками, самое последнее письмо — в аппарат уполномоченной по правам ребенка. «Никто нашего положения не хочет понять. Пусть меня уже лишат материнских прав, ведь дети не должны в таких условиях жить»,— переживает она.

«Ну неужели у нашего правительства нет денег, чтобы людей расселить наконец,— не выдерживает Николай.— Мы Сирию отстраиваем, кредиты другим странам прощаем, а своим гражданам что остается? Ну неужели мы люди второго сорта, е-мое!» Собравшиеся согласно шумят: «Мы тридцать лет строили эту Москву, мы заслужили человеческого обращения!», «Мы приехали когда-то, но мы такие же москвичи», «Мы простые люди, работаем на бюджетных местах, мы всегда за президента голосовали, за мэра. Почему они нас не замечают?»

Кроме бытовых неудобств, жильцы сталкиваются и с бюрократическими преградами. «У нас в 2016 году зачем-то сделали на улице Лобанова платную парковку,— рассказывает Наталья Мусаева.— И говорят: на одну квартиру выделено два машино-места, чего вам не хватает? Им и в голову не пришло, что в одной московской квартире могут официально проживать 40 семей». Чтобы добиться полагающей им парковочной резиденции, жильцы коммунальной квартиры обошли все инстанции — и мэрию, и департамент транспорта. «Чиновники говорят: да, это ошибка, о вас не подумали, идите в суд. То есть они ошиблись — а мы должны из-за этого судиться,— возмущается Наталья.— Ну что получается, наша страна хочет, чтобы люди в суд на нее подавали?» «А главное — зачем вообще сделали тут платную парковку? У нас ни торговых центров, ни офисов — только четыре жилых дома,— говорит Николай.— Почему у нас не спросили — а нужна нам вообще эта парковка?» И сам же отвечает: «Потому что мы для чиновников мертвые души, люди второго сорта».

По пути к выходу он заговорщически обещает показать «кое-что такое, чего во всей Москве больше нет». Сюрпризом оказывается комнатка нестандартной планировки: жилец-строитель, золотые руки, сам провел в нее трубы и поставил ванну. Так и живут вдвоем с женой: в одной комнатке умещаются кровать, телевизор, холодильник, стол, газовая плита — и ванная.

Прощаясь, Николай Крутских крепко жмет руку. «У меня дочери 21 год, у нее парень есть. Но куда она его приведет познакомить с родителями? В общагу? Стыдно же,— говорит он, а потом уточняет: — Нет, мне не за себя стыдно — я честно работал, хоть и на квартиру накопить не смог. Мне стыдно за Россию. XXI век, а люди в семи километрах от Кремля живут в таких скотских условиях».

Текст: Валерия Мишина, Александр Черных
Видео: Юрий Мартьянов
Выпускающий редактор: Татьяна Мишанина
Верстка: Дмитрий Маскалев
Также над проектом работал: Дмитрий Кучев, Ляйля Гимадеева