Методику определяет бизнес
Сегодня в это трудно поверить, но до 1981 года годовой бюджет Международной любительской федерации легкой атлетики (IAAF) исчислялся... несколькими десятками фунтов стерлингов, в ее лондонской двухкомнатной штаб-квартире работали шесть с половиной человек — президент, четыре чиновника (один на полставки) и два секретаря, а спортсмены за участие в соревнованиях не получали никаких гонораров. По некоторым данным, сумма средств, вращающихся в легкой атлетике в настоящий момент, уже превышает $2 млрд. А официальный годовой бюджет IAAF, чья штаб-квартира расположена в фешенебельном здании в Монте-Карло, составляет $50 млн.Кстати, сохранив аббревиатуру, организация сменила название. Теперь слова "любительский" в нем нет: это просто Международная ассоциация легкоатлетических федераций. Шаг был логичным — времена, когда легкоатлеты и в самом деле соревновались исключительно за медали и честь своей страны, давно ушли в прошлое. Нынче они получают деньги, и очень неплохие.
Механизм превращения "королевы спорта" в "королеву коммерции", придуманный итальянцем Примо Небиоло (Primo Nebiolo), ставшим в том самом 1981 году президентом IAAF, на первый взгляд кажется несложным, более того — банальным. Во-первых, надо было откровенно признать, что спортсмены выступают на соревнованиях, чтобы хорошо заработать, и, дабы поддержать их стремление выступать как можно лучше, следует официально платить за призовые места на крупнейших соревнованиях плюс отдельно — за мировые рекорды. Во-вторых, организовать вдобавок к обязательным континентальным и мировым первенствам серию коммерческих турниров Grand Prix (позже она дополнилась еще одной, самой престижной и выгодной в коммерческом плане,— Golden League). В-третьих, ввести практику продажи прав на телетрансляции. В-четвертых, создать при федерации специальный отдел, занимающийся вопросами маркетинга и работающий со спонсорами, и убедить их, что в легкую атлетику выгодно вкладывать деньги. Сегодня партнеры IAAF — Eurovision, Adidas, Epson, Seiko, Coca-Cola, TDK и TBS. Только по долгосрочному контракту с компанией Eurovision ей досталось $100 млн. Да, банально, но ведь кому-то надо было все это придумать.
Главный, наверное, итог деятельности Примо Небиоло заключается в том, что заниматься легкой атлетикой стало действительно выгодно, почти так же, как футболом или теннисом. Говорят, что легендарный прыгун с шестом Сергей Бубка, например, за каждый из своих 35 мировых рекордов получал в среднем по $20 тыс., и доподлинно известно, что великий спринтер Майкл Джонсон (Michael Johnson) подписал с Nike контракт на сумму $12 млн. Первое место на чемпионате мира "стоит" $60 тыс., второе — $40 тыс., а третье — $20 тыс. На кону в Golden League — слиток из чистого золота, оцениваемый в $500 тыс. Это самые заманчивые призы. Но на тех же мировых первенствах платят — вполне официально — даже за попадание в восьмерку.
Появилась одна любопытная тенденция. Главный тренер сборной России Валерий Куличенко обозначил ее так: "Методику подготовки легкоатлетов к тем или иным турнирам теперь определяет бизнес. Тебя продают, и ты нужен, значит, у тебя будет одна методика, не нужен — уходишь на другую методику". Пример — Юрий Борзаковский. Молодая звезда стайерского бега с разрешения руководителей Всероссийской федерации легкой атлетики пропустил прошлогодний чемпионат мира в Эдмонтоне — основной старт сезона, на котором он наверняка был бы претендентом на "золото", сконцентрировавшись на коммерческих состязаниях. А в Берлине Юрий выступит на непривычной для себя дистанции 400 метров, хотя в интересах команды лучше было бы, чтобы он бежал коронную 800-метровку. Но, повторим, личные планы атлетов, так уж вышло, имеют приоритет над командными.
Россияне выдерживают конкуренцию
Следствием улучшения финансового благосостояния легкой атлетики неизбежно стал рост конкуренции. Примо Небиоло в свое время даже искусственно поддерживал ее, введя практику перераспределения средств из бюджета IAAF с акцентом на бедные федерации. Именно по его инициативе в 1992 году был создан так называемый восточноевропейский проект, в рамках которого помощь оказывалась и странам развалившегося СССР, в том числе России. Конкуренция порождает интерес — в IAAF это хорошо понимали.Наличие мощных денежных стимулов сделало свое дело. Если раньше чемпионаты мира представляли собой, по существу, сражение трех суперсборных — американской, советской и немецкой, то на последних крупных турнирах медали распределяются гораздо более ровно. В Эдмонтоне выигрывали не только спортсмены из, так скажем, традиционных стран-лидеров, но и африканцы, и представители таких государств, как Багамские острова, Япония и Украина.
Здесь уместно вспомнить одну спортивную "почти аксиому": кто выигрывает легкую атлетику, тот выигрывает и Олимпиаду. Это правило и вправду начиная с 1996 года срабатывало со стопроцентной точностью: американские легкоатлеты с явным преимуществом побеждали и в Атланте, и в Сиднее, а американская олимпийская сборная с большим отрывом занимала первое место в неофициальном командном зачете Игр.
Амбиции и председателя Госкомспорта Вячеслава Фетисова, и президента Олимпийского комитета России Леонида Тягачева велики, они уже несколько раз говорили: цель России — вернуть себе летнюю олимпийскую победу, причем, возможно, уже через два года, в Афинах. Пока слова, откровенно говоря, ничем не подкреплены, кроме как раз легкой атлетики. На фоне общей спортивной стагнации в России прогресс этого вида выглядит феноменальным. Стабильно завоевывая по одной высшей награде на всех мировых первенствах, российская сборная на чемпионате 1999 года в Севилье вдруг добыла аж 13 медалей, из них — шесть золотых. Три сиднейских "золота" — вполне нормальный по свежим постсоветским меркам итог был воспринят и Валерием Куличенко, и президентом Всероссийской федерации легкой атлетики Валентином Балахничевым как большой провал.
А год назад в Эдмонтоне случилось невероятное. По общему количеству наград — 19 (шесть — снова высшие) — россияне оказались на равных с недосягаемыми американцами, чуть-чуть уступив им только по очкам, дающимся за попадание в первую шестерку! При этом, по мнению того же Валерия Куличенко, такой результат — далеко не предельный. Он объясняет это в первую очередь тем, что в нынешнем составе российской сборной есть сразу несколько достаточно молодых спортсменов, которые уже успели выйти на уровень элиты и которые, если не произойдет ничего экстраординарного, будут в расцвете сил в Афинах, а некоторые — и в 2008 году в Пекине. К таким относятся Ярослав Рыбаков и Вячеслав Воронин (прыжки в высоту), Татьяна Котова (прыжки в длину), Татьяна Лебедева и Игорь Спасовходский (тройные прыжки), Сергей Макаров, Александр Иванов и Татьяна Шиколенко (метание копья), Ольга Кузенкова (метание молота), Наталья Садова (метание диска), Ольга Егорова, Елена Задорожная и Юрий Борзаковский (бег на стайерские дистанции), Юлия Носова (бег с барьерами), а также, конечно же, сенсация нынешнего сезона — прыгунья с шестом Светлана Феофанова, штампующая рекорды с тем же конвейерным постоянством, что и Сергей Бубка. Пока европейские, но если так пойдет дальше, то мировое достижение американки Стейси Драгилы (Stacey Dragila) падет очень скоро, возможно, даже в Берлине.
Еще обращает на себя внимание тот факт, что, не считая спринта, очевидно проблемных дисциплин в российской сборной практически нет. Да и в тех, которые таковыми до последнего времени являлись (к примеру, в мужском метании молота), ситуация потихоньку исправляется. На чемпионате Европы россияне, разумеется,— безусловные фавориты. Впрочем, своеобразным моментом истины для сборной станет все-таки не этот турнир, а чемпионат мира в Париже через год. Там ведь будут американцы.
Вид повышенного риска
У реформ, затеянных Примо Небиоло и продолженных после смерти итальянца нынешним президентом IAAF сенегальцем Ламине Диаком (Lamine Diack), было и одно негативное последствие. Начиная с 1988 года, с легендарного "дела Бена Джонсона" (Ben Johnson), ни один сезон не обходится без более или менее значительного допингового скандала. Часто попадались именитые спортсмены — бегуньи Людмила Нарожиленко, Катрин Краббе (Katrin Krabbe) и Дайан Модал (Dianne Modahl), толкатель ядра Александр Багач, прыгуны в высоту Хавьер Сотомайор (Javier Sotomayor) и Елена Гуляева, целая группа китайских легкоатлеток-стайеров, выигрывавших в середине 90-х все подряд... До сих пор не замят инцидент с федерацией легкой атлетики США, которая отказалась предоставить во Всемирное антидопинговое агентство и Международный олимпийский комитет имена своих подопечных-легкоатлетов, которые в минувшем сезоне не прошли тесты на применение запрещенных препаратов (а таких спортсменов вроде бы немало). Вспоминается и странная прошлогодняя история с Ольгой Егоровой, когда российскую бегунью сначала на основании результатов первой пробы отстранили от участия в чемпионате мира, затем, спустя несколько дней, допустили, а потом, дождавшись повторного анализа, окончательно оправдали — уже после победы. Картина, если разобраться, выглядит довольно удручающей.Есть даже мнение, что допинг — это неизбежное зло современной легкой атлетики. Один известный специалист, комментируя прошлогоднюю неожиданную победу в беге на 100 метров в Эдмонтоне Жанны Пинтусевич-Блок над фаворитом Мэрион Джонс (Marion Jones), весьма прозрачно намекнул, что украинка, выступающая с конца 80-х и только сейчас добившаяся по-настоящему больших успехов, "когда-нибудь может нарваться на неприятности". Но смысл рисковать есть: победа на мировом первенстве, напомним, приносит $60 тыс.
Существует, правда, и другая точка зрения. Упомянутый Майкл Джонсон, которого проверяли на допинг рекордное количество раз и который, завершив в прошлом сентябре карьеру, так и остался "чистым", уверен, что подавляющее большинство его коллег по профессии, как и он, никогда не употребляли допинг. Проверить это, естественно, невозможно.
Примо Небиоло еще десять лет назад сформулировал, как следует относиться к главной проблеме легкой атлетики. "Имидж нашего вида спорта в любом случае не должен быть испорчен,— сказал он.— И мы обязаны по всей строгости наказывать нарушителей, даже если вышло так, что нарушения выглядят уже тенденцией".
Что ж, не исключено, что допинг, как и жестокая борьба, будет одной из примет берлинского первенства. С этим, как и с коммерциализацией легкой атлетки, ничего не поделаешь.
АЛЕКСЕЙ Ъ-ДОСПЕХОВ