— Вы довольны сезоном и вашей в нем ролью?
— Да я не думаю, что этот сезон особо удачный. Вообще, у нас очень литературная страна: куда ни ткни, везде есть свой литературный прототип, реальность, которую уже описали. Но тем не менее: литературная сцена стала более сложно организованной, более структурированной. Что необходимо осмыслять, поэтому моя просьба ко всем критикам — быть более тенденциозными.Для меня важнейшим внутрииздательским литературным событием явился новый роман Владимира Сорокина "Лед", ставший ярким примером того, что немцы называют поп-литературой. Болезненное восприятие текстов Сорокина связано с тем, что читателю тяжело дается самоотождествление с массовой культурой. Выражаясь языком теологии, сейчас заканчивается такой большой эон — то есть время, ставшее чувственным образом. Эон сидящего на кухне, пьющего водку, собирающегося уезжать интеллигента заканчивается. Начинается другое время, когда добро и истина неузнаваемы для многих писателей. Может быть, они уже и пришли, но мы их не замечаем.
— Издатели теперь фигурируют в качестве ньюсмейкеров наравне со своими авторами. Какова их роль в нынешнем сезоне?
— Чем определеннее, чем физиогномичнее будет издательство, тем интереснее будет и литературная сцена. Например, мне очень интересно отслеживать литературу, которую предлагает Ольга Морозова в "Независимой газете" или Константин Тублин в "Лимбус-Прессе". У меня волосы начинают шевелиться, когда издатели говорят: "Мы печатаем то, что нам нравится". Если бы я печатал то, что мне нравится, я бы печатал Пушкина и Лермонтова. Важно артикулировать свои издательские жесты. К сожалению, у нас многие издатели скорее люди хозяйственные, по финансам. Вот например, "Вагриусу", как мне кажется, сейчас трудно: они ищут новый образ. А ведь это издательство, которое сделало целую эпоху в 90-е.
— А каково, на ваш взгляд, соотношение оригинальной и переводной литературы?
— За последний сезон, даже за последние три сезона, коллеги-издатели совершили настоящий прорыв: проекты "Иностранки", "Амфоры", АСТ, "Независимой газеты". В переводной литературе сейчас нормальная европейская ситуация: тексты конца 1990-2000 годов уже издаются по-русски. Очень приятно, что каждая серия, будь то "Фантом-Пресс" или "За иллюминатором" "Иностранки", физиогномически узнаваема. Проблема в том, что перевод осуществляется не с языка на язык, а с литературы на литературу, поэтому ощущение запаздывания влияет на качество. Получается какая-то лавка колониальных товаров: отдельно — наша вечная русская литература, а вот — совершенно живые зарубежные тексты.