Мгновенно, по первому взмаху клетчатого флага на финише, красный цвет заливает трибуны автодрома в Маньи-Куре. Толпа людей в красном во главе с женой Михаэля Шумахера Коринной, сметая хрупкие заборчики, прорывается к пятикратному чемпиону мира. Сам чемпион, еще сутки назад такой спокойный, с трудом сдерживает слезы. Свидетелем момента, который многие назовут кульминацией эры Ferrari, стал на Гран-при Франции корреспондент Ъ АЛЕКСЕЙ Ъ-ДОСПЕХОВ.
О том, что пятый титул чемпиона мира будет добыт им именно здесь, в Маньи-Куре, догадывались, конечно, многие. А сам Михаэль Шумахер (Michael Schumacher) все эти дни, остававшиеся до исторической гонки, конечно, говорил о том, что мысли его не о пятом титуле, а просто о том, как приехать к финишу первым. Вряд ли он был искренен.Создалось впечатление, что гораздо искренней Шумахер был именно в тот момент, когда, выйдя к журналистам после Гран-при Франции, рассказал, какими были для него эти последние пять кругов гонки — те пять кругов после обгона Кими Райкконена (Kimi Raikkonen). "Они были как будто вечными. Я так плохо не ездил никогда в жизни. В голове одна мысль: скорей бы финиш",— словно извиняясь перед всеми, произнес пятикратный чемпион мира.
Шеф Ferrari Жан Тодт (Jean Todt) говорил о том, что не думает о рекордах, потому что, по его мнению, рекорды в гонках имеют мало смысла — меньше, чем каждая конкретная победа. Но создалось впечатление, что гораздо искреннее Тодт был в тот момент, когда на финише в Маньи-Куре крикнул в наушники своему гонщику: "Парень, я не могу поверить в то, что ты сделал!" Это явно не о конкретной победе.
Жан Тодт первым из главных действующих лиц Ferrari появляется в motorhome команды. Вокруг него уже толпа человек в двести, а народ — счастливчики, у кого есть пропуск в "священную зону",— прибывает с каждой минутой. А тысячи простых болельщиков, у кого аккредитации или специального приглашения нет, до сих пор сидят на трибунах со своими темно-красными флагами. Тодт ждет Шумахера, но телевизионщики из пресс-центра никак не отпускают немца. Он, кажется, уже не знает, что им сказать. В сотый, наверное, раз говорит, что научился получать удовольствие от каждой гонки, от самого процесса и поэтому не уйдет из "Формулы-1", что ошибается тот, кто думает, будто он сыт победами по горло. Говорит, что сопоставлять себя с великим Хуаном Мануэлем Фанхио (Juan Manuel Fanjio), у которого тоже пять титулов, совсем не хочет: "Сейчас иные времена. Тогда, по-моему, пилоты были сами по себе. А вокруг меня столько помощников, классных специалистов, что и выделить кого-то нельзя..." Он устал отвечать на эти стандартные вопросы, но они продолжаются.
А Тодт нервничает, поглядывая на столики в motorhome. За ними давно расположилась вся команда — механики, массажисты, инженеры, давно стоит шампанское, а повод поднять бокалы (точнее, обычные пластиковые стаканчики) никак не появляется. И Тодт тоже вынужден отвечать на вопросы.
— Вы гордитесь тем, чего достигли сегодня?
— Я горжусь той работой, которую мы делаем. Это адская работа. Но ею можно гордиться.
— И все же, как вы сделали лучшую команду?
— Мы не лучшие,— неожиданно резко прерывает собеседника Тодт.— Есть много команд, которые не хуже нас. Но мы единственные, кто всегда держится вместе и всегда идет в правильном направлении. В этом вся разница.
К Тодту подходит, чтобы обнять триумфатора, Ники Лауда (Niki Lauda), легенда "Формулы-1" 70-х, два из своих трех титулов чемпиона мира завоевавший как раз в Ferrari. Он махом руки показывает, что не хотел бы находиться в центре внимания, не его, ныне руководителя Jaguar, праздник, быстренько отходит в сторону и со скучающим видом усаживается на скамейку в тени. Я подхожу к Лауде и спрашиваю: "Вот все пытаются сравнивать: Шумахер и Фанхио. На ваш взгляд, кто более великий?" Австриец улыбается: "А стоит ли сравнивать? Надо жить сегодняшним днем. Ну, если уж так хотите, то, наверное, Шумахер. Сколько он гонок выиграл — больше шестидесяти, если не ошибаюсь? А вообще не беспокойтесь — через год он возьмет шестой титул и тогда уж точно сравнивать его будет не с кем".
А неподалеку от Лауды еще один известный в прошлом пилот "Формулы-1" Мартин Брандл (Martin Brundle), который, закончив карьеру, стал журналистом, убеждает нового коллегу: "Нет, Шумахер действительно великий. Многие здесь забыли, что шесть лет назад он пришел не в готовую команду, а в только-только создававшуюся. И привел с собой из Benetton восемь человек, в том числе и технического директора Росса Брауна. Так что это благодаря ему Ferrari стала лучшей".
А Шумахера все нет. Толпа нервничает. Тодт, указывая на взлетающий над автодромом вертолет, выдвигает версию, что Шумахер тайком на нем покинул Маньи-Кур. Тем более что сам признался: хочет отметить титул тихо, в семейном кругу. А через неделю гонка в Хоккенхайме. Мимо пару раз прошмыгивает партнер Шумахера по Ferrari Рубенс Баррикелло (Rubens Barrichello), который, пожалуй, впервые за годы, проведенные в "Формуле-1", никому не нужен. А чемпиона все нет. Успокаивает публику лишь тот факт, что в motorhome — его супруга Коринна (Korinna Schumacher).
И вот наконец в толпе раздается: "Идет!" Шумахер не идет, а бежит вместе с охранниками. Иначе нельзя: его преследует группа фанатов, по численности такая же, как и на площадке перед motorhome. Толпа, тянущая к нему руки с фотоаппаратами и без. Девушка лет 15 решается использовать последний шанс и бросается к кумиру с журналом для автографа. Охранник, не глядя, отталкивает ее, девушка падает на асфальт, встает, и снова бежит.
В motorhome Шумахер влетает под дружное скандирование: "Майкл! Майкл!" Обнимает под вспышки фотокамер по очереди каждого из трех десятков членов своей команды. Последними — Тодта, Брауна и жену. А к нему через ограждение по-прежнему тянутся руки. Охрана сначала, смеясь, просит людей отойти — праздник все же не народный, а скорее частный, затем принимается довольно жестко оттеснять публику — не помогает. В конце концов один из секьюрити берет бутылку шампанского, открывает пробку и направляет струю на толпу. А Шумахер наполняет уже третий, по моим подсчетам, пластиковый стаканчик.
Пустеет площадка лишь спустя час. В motorhome почти никого не осталось. Коринна, облокотившись на перила, беседует с каким-то молодым человеком с аккредитацией для VIP на шее. Я слышу, как она рассказывает ему: "Ты знаешь, я ведь ему говорила: 'Ты десять лет в "Формуле-1", может, хватит?.."
И тут из motorhome на улицу вновь выскакивает Шумахер. И опять почти бежит, но прямо в противоположном недавнему направлению — к автодрому. Там на трибунах еще сидят несколько сотен самых верных его фанов. И он к ним выйдет.
Вряд ли болельщики какой-то другой команды смогли бы поверить в то, что о них не забудут спустя без малого три часа после гонки. Но в Ferrari, похоже, научили болельщиков верить в любые чудеса. А в то, что Шумахер будет чемпионом и в шестой, и в седьмой раз, они уверены. Разве это чудо?