Одной из причин, вызвавшей в прошлый четверг обострение политической борьбы на съезде и кратковременный разрыв между президентом и парламентом, стала неудача Егора Гайдара при утверждении его кандидатуры на пост главы правительства. В этих условиях вновь приобрели актуальность вопросы, периодически возникавшие на заседаниях Верховного Совета, но не вызывавшие широкого резонанса вне его стен: кто может возглавить правительство вместо Гайдара и каким изменениям может быть подвергнут нынешний экономический курс. Достигнутый на съезде компромисс не снял эти вопросы, а просто видоизменил их. Теперь основным становится вопрос о том, станет ли Гайдар — в том случае, если он сохранит за собой руководство кабинетом, — корректировать правительственную политику в соответствии с теми требованиями, которые содержит принятое съездом постановление "О ходе экономической реформы в Российской Федерации" (Ъ подробно прокомментировал этот документ 8 декабря).
Очевидный социал-демократический характер постановления "О ходе экономической реформы в Российской Федерации" значительно расходится с экономическими взглядами, которых придерживается команда Гайдара. Вновь встает и вопрос о неприкосновенности "экономического ядра" кабинета министров. После того, как президент одобрил проект компромиссного постановления съезда "О стабилизации конституционного строя Российской Федерации", предусматривающее мягкое рейтинговое голосование по кандидатуре главы правительства, стало очевидным, что он отходит от своей прежней жесткой позиции в отношении возможности кадровых изменений в составе кабинета.
Справедливости ради следует отметить, что Ельцин никогда не считал, что постоянство состава правительства является условием его успешной работы. Введение в правительство новых зампредов весной этого года и замена ряда министров показали его готовность приносить жертвы под давлением внешних сил. Поэтому, как представляется, демонстрировавшееся накануне съезда единство правительства в своей готовности подать в отставку адресовалось не столько парламенту и его председателю, сколько главе исполнительной власти.
Сразу после объявления на съезде о примирении на основе статус кво в отношении баланса законодательной и исполнительной властей, в правительственных кругах распространились слухи о том, что одним из условий компромисса стало достижение договоренности о предстоящих в ближайшее время отставках некоторых членов правительства. Согласно этой информации, в обмен на формулу "один из трех" — в соответствии с которой после рейтингового голосования по предложенным на пост премьера кандидатурам президент представит съезду одного из трех претендентов, набравших наибольшее количество голосов — было обещано рассмотреть вопрос о кадровых перестановках в кабинете. Поскольку с самого начала наиболее вероятным кандидатом со стороны президента был Гайдар, подразумевалось, что в обмен на последующее согласие на его назначение премьером (или исполняющим обязанности премьера) президент пожертвует кем-то из гайдаровской команды.
Вероятнее всего, источник подобного рода информации (судя по всему — преднамеренной утечки) находился в парламенте, поскольку в ней делался акцент на том, что и. о. председателя правительства знал о договоренности и не предпринял энергичных мер в защиту "своих людей". Комментируя это обстоятельство, один из близких к Гайдару министров заявил об отсутствии оснований "для подобного рода спекуляций". Однако поспешность с которой было сделано это заявление свидетельствует, скорее, о том, что сам министр не был в этом так уверен. По словам одного из высокопоставленных сотрудников Аппарата правительства, "для того, чтобы хоть что-то сохранилось от реформы, присутствие Гайдара в кресле председателя сейчас просто смертельно важно и стоит любых жертв". Как было затем добавлено, "критической массой, которая не позволит правительству повернуть вспять, является сохранение на прежних постах в его составе Гайдара и Шохина".
Несмотря на некоторую драматизацию возможных последствий компромисса, достигнутого на съезде, подобная оценка достаточно точно отражает настроения в правительстве. Его члены не скрывают своих опасений, что уже в самое ближайшее время будет предпринята попытка расширить сферу административного регулирования экономики.
Подобный сценарий увязывается с тем, что политически команда Гайдара остается "неприкрытой" после вероятного ухода из ближайшего окружения президента Геннадия Бурбулиса: с августа прошлого года госсекретарь непосредственно патронировал нынешнего исполняющего обязанности председателя правительства. Если давление со стороны парламента действительно приведет к фактическому отстранению Бурбулиса, последствия этого события выйдут за рамки простой политической рекогносцировки. Фактически это будет означать поражение на данном этапе сторонников форсированного перехода к западной экономической модели.
В политическом плане подобный стремительный переход предполагал временное установление относительно жесткого авторитарного режима президентской власти, который бы решительно подавлял считавшееся неизбежным сопротивление "открытой и тайной" коммунистической оппозиции. Одновременно успешно гасились бы и возможные проявления социального недовольства, связанные с издержками "рывка" к рынку. В качестве примера (правда, не афишировавшегося) такого успешного перехода через антикоммунистическую диктатуру к современному вполне демократическому обществу приводился опыт Чили времен генерала Аугусто Пиночета. Идеологом такой модели переходного периода выступал и бывший мэр Москвы Гавриил Попов, взгляды которого, судя по реакции на съездовское противостояние его преемника Юрия Лужкова, находят поддержку в правительственных кругах столицы.
Результатом лишения Гайдара политического тыла может стать дальнейшее отступление экономической политики правительства от первоначально заявленного жесткого монетарного курса. Несмотря на то, что некоторые специалисты не признают как монетаристскую даже политику, проводившуюся правительством в первые два месяца этого года, в своей основе она строилась и формально продолжает строиться на основном монетарном постулате о регулировании экономических процессов преимущественно путем контроля за денежной массой. Именно этот базовый принцип экономического курса правительства и подвергался наиболее ожесточенной критике его оппонентов с самого начала неудавшейся попытки осуществить в России "шоковую терапию" плановой коммунистической экономики. Анализ действий кабинета показывает его неуклонное отступление на протяжении всего года под давлением сторонников так называемого инфляционого стимулирования производства.
Категорический отказ президента от замораживания социальных расходов (обвинение в неподготовленности мер по социальной защите населения было предъявлено Ельциным правительству еще в феврале), а также тот факт, что среди сторонников дополнительной кредитной эмиссии с целью предотвращения "обвального спада" производства оказался и председатель Центрального банка, стали причиной того, что вместо постепенного снижения уровня инфляции произошел его рост. Итогом невидимого для глаз постороннего состязания правительства и его союзников в президентском окружении с умело направляемыми рукой Аркадия Вольского сторонниками поддержки национальных предприятий стала гораздо большая озабоченность Ельцина угрозой "пятидесятипроцентного промышленного спада". В результате, кабинет вынужден был разрабатывать антикризисные меры, хотя еще в начале февраля правительственные эксперты считали, что "хороший кризис — это то, что нам сейчас прежде всего и нужно".
Для послесъездовского периода весьма вероятно развертывание наступления на правительство по линии "восстановления управляемости народным хозяйством". Давление (в первую очередь — на президента) будет иметь целью усиление позиций министерств и повышение степени чисто административного контроля над экономикой. Не имея возможности для восстановления в полной мере планового характера экономики, сторонники подобного курса — прежде всего те, кто объединен в Гражданский союз — будут склоняться к достаточно либеральной в политическом отношении модели государственного капитализма. В том случае, если Гайдар сохранит свой нынешний пост, замедление темпа рыночных реформ будет не такой уж высокой ценой за стабильность.